О чём на самом деле писал Н.В.Гоголь в повести «Вий»?

Источник: Канал cultpop
Автор: Ярослав Туров

Выдающийся русский философ Н. Бердяев писал, что в Гоголе «был какой-то духовный вывих», что «он носил в себе какую-то неразгаданную тайну», что в нём есть «что-то жуткое», что Гоголь – «единственный русский писатель, в котором было чувство магизма», который «художественно передаёт действие тёмных, злых магических сил». Суждения Бердяева, что Гоголю было присуще «совершенно исключительное по силе чувство зла», что он – «инфернальный художник», перекликается с точкой зрения ещё одного мыслителя В. Розанова: «Мёртвым взглядом посмотрел Гоголь на жизнь, и мёртвые души только увидал он в ней». Оба философа исходили из того, что дар Гоголя заключался в обнаружении и художественном показе зла как явления внутреннего, метафизического, а не внешнего, социально-политического. Бердяев, Розанов, Франк считали, что Гоголю дано было не столько бичевать отсталость России, сколько показывать внутренние болезни и уродливые черты в душах людей, что он делал это при помощи разного рода метафорических посланий.

Повесть «Вий» – одно из таких посланий. Она впервые была опубликована в сборнике «Миргород» (1835) и стилистически выбивается на фоне входивших в сборник «Старосветских помещиков», «Тараса Бульбы» и «Повесть о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем». Повесть проникнута ощущением мистического религиозного ужаса, который, по замечаниям биографов Гоголя, появился у него еще в детстве после рассказов матери о Страшном Суде и о тех муках, которые претерпевают грешники в аду. Обычно повесть трактуется как банальное следование западной литературной традиции, с её сказками о ведьмах, демонах, заклятиях (Гоголь хорошо знал творчество Тика и Гофмана). Или же считается литературным аналогом украинской народной сказки с её исконным дуализмом (борьба бога с дьяволом), фантастической историей с незамысловатой моралью.

Однако «Вия» можно трактовать и куда интереснее – как зашифрованное послание, в котором Гоголь изложил ряд своих тревожных мистических прозрений, попытался предугадать русское будущее, определить природу и степень религиозности малороссов и в целом русского народа (а этот вопрос был для Гоголя ключевым). Наконец, пытался сказать нечто новое об извечном противоборстве добра и зла, космоса и хаоса, света и тьмы (в том числе, перенеся эту космическую по масштабам схватку во внутренний мир главного героя).

Одним из основных инструментов, который активно использует Гоголь – это символы.

Ю.М. Лотман не случайно называл символ «геном сюжета». Символом служит любой художественный образ, несущий в себе какую-то дополнительную смысловую нагрузку. Логично задаться вопросом: как отличить символ от обычного образа? Самый простой способ – обратить внимание на повторяемость образа. Образы, имеющие символическое значение, как правило, автором неоднократно повторяются, тем самым как бы сигнализируя читателю о своём возможном потаённом смысле.

В «Вие» к числу наиболее часто повторяющихся образов относятся: гроб (22 упоминания), тьма, мрак, чернота (18), круг (10), железо (9), свечи (7), образа святых (5), тишина (5), петушиный крик (4), позолота (3), волчий вой (3) и др. Большинство символов так или иначе связано с образом сельской церкви, в которой разворачиваются кульминационные сюжетные события и которая, безусловно, является смысловым и композиционным центром произведения.

Кадр из к/ф "Вий 3D"

ПОЧЕМУ В ЦЕРКВИ НЕТ НИ ОДНОЙ ЖИВОЙ ДУШИ?

Образ церкви – ключевой образ повести. Именно здесь сойдутся вместе основные персонажи, именно здесь суждено погибнуть главному герою. Почему именно церковь Гоголь избирает тем самым местом, где должны случиться самые жуткие сюжетные события? Наверняка выбор этот был сделан писателем намеренно. Наверняка он придавал этому какое-то символическое значение. Какое?

Обратим внимание, что церковь эта во многих отношениях странная. Начиная с её местоположения: вопреки православному обычаю, предписывающему строить Божий храм на самом высоком и видном месте, в центре поселения, церковь в имении отца панночки «уныло стояла почти на краю села». Если предположить, что образ церкви в повести Гоголя символизирует общее состояние христианской веры на Руси и проявляет подлинное отношение людей к Богу (подробней это будет обосновано ниже), то напрашивается определённый вывод о том, что христианство в жизни русского общества находится на периферии. Иначе говоря, вовсе не Бог занимает центральное место в сознании героев произведения и – шире – жителей Святой (как считали друзья Гоголя – славянофилы) Руси. Обратим внимание ещё на одну приведённую выше символически значимую подробность – «унылый» облик храма. Обычно Божий храм украшает любую местность, смотрится празднично, производит светлое, радостное впечатление. Здесь всё иначе.

Следующий настораживающий факт с символическим подтекстом: купола у церкви «конусообразные», а не обычные, напоминающие своей сферической формой небесный свод и тем самым вызывающие ассоциации с миром горним, то есть божественным.

Ещё одна немаловажная странность: несмотря на богатство сотника и обилие людей в его имении, церковь имеет совершенно запущенный вид: «почерневшая, убранная зеленым мохом». Ветхость и запущенность эти не случайны, они объясняются небрежением к вере, к Богу: «Они приблизились к церкви и вступили под её ветхие деревянные своды, показавшие, как мало заботился владетель поместья о боге и о душе своей»; «Заметно было, что в ней давно уже не отправлялось никакого служения».

Что же это за Божий дом, в котором не проводятся богослужения, в котором нет ни священнослужителей, ни паствы? О Боге и душе здесь не заботится никто – ни хозяин поместья, ни его подданные.

Так или иначе, но совершенно очевидно, что церковь в повести Гоголя – это не только церковь в буквальном, обиходно-бытовом смысле – то есть строение особого рода, предназначенное для коллективного отправления христианских обрядов, а нечто более объёмное, символическое. В расширительном смысле Церковь (в соответствии с православно-христианским каноном) – это от Бога установленное общество людей, соединённых православной верой, Законом Божьим, священноначалием и Таинствами. Ни одному из этих условий, как мы увидели, изображённая в повести Гоголя церковь не соответствует. Она никого не объединяет в христианской вере, здесь не проводятся религиозные таинства (таинства если и есть, то, скорее, дьявольские). Самое поразительное – это то, что церковь не притягивает к себе ни одну живую душу, напротив – отпугивает, нагоняя страх и ужас.

С точки же зрения христианской догматики (которую знал и разделял Гоголь), находящийся вне Церкви человек христианином быть не может, каким бы хорошим он ни был, и какие бы иллюзии на этот счёт ни питал. Канон говорит о невозможности спасения верующих вне Церкви. Какой же вывод напрашивается из того, что в повести все без исключения персонажи фактически находятся вне пределов лона Церкви? И это притом, что жители хутора как будто бы считают себя православными людьми.

В повести Гоголя церковь становится не пространством божественной жизни, а его полным антиподом – пространством, в котором вольготно, по-хозяйски чувствуют себя лишь демоны. Обратим внимание ещё на одну фразу повествователя: «Страшна освещённая церковь ночью, с мёртвым телом и без души людей!». Как это «без души людей!», если в церкви находится философ Брут? Не означает ли это, что и его душа мертва? Что и Хома – из бесконечной череды гоголевских «мёртвых душ», проходящих по всем его произведениям?

Церковь в произведении Гоголя не одухотворена, в ней нет жизни, она не предстаёт как знак соборного единения людей, как гарантия духовного возрождения. Нет, не спасёт православие Русь в годину испытаний – такое страшное пророчество угадывается в «Вие».

ВЛАСТЬ ТЬМЫ И ТИШИНЫ

В описании церкви очень часто встречаются слова «мрак», «мрачный», «тёмный», «чернота», «чёрный». Мраком окутаны окрестности: «Они вступили, наконец, за ветхую церковную ограду в небольшой дворик, за которым не было ни деревца и открывалось одно пустое поле да поглощённые ночным мраком луга». По мере приближения к сельскому храму концентрация мрака усиливается. В самой церкви, несмотря на обилие свечей, мрак лишь сгущается – от ночи к ночи всё сильнее: «Свечи теплились пред тёмными образами. Свет от них освещал только иконостас и слегка середину церкви. Отдалённые углы притвора были закутаны мраком»; «Вверху только мрак сделался как будто сильнее, и мрачные образа глядели угрюмей…». Причём, странное дело, мрак исходит даже от ликов святых – тоже почему-то (символически выразительная деталь!) тёмных: «…лики святых, совершенно потемневшие, глядели как-то мрачно». Тьма словно захватывает, окутывает весь мир и действует на героя угнетающе. Она пугает, ужасает его – то есть в ней он видит не просто обычную темноту, слабую освещённость, а что-то угрожающее, представляющее смертельную опасность: «…страх загорался в нём вместе с тьмою» Судя по этим описаниям (примеры можно множить), мрак в «Вие» имеет не только физический характер, но и метафизический, мистический.

Сам факт предельной насыщенности гоголевской повести мраком, темнотой, чернотой имеет глубокий символический смысл: церковь и окрестности – пространство, в котором властвуют демоны тьмы.

Мрак в церкви не могут рассеять восковые свечи, которые во множестве зажигает во время ночных бдений главный герой. А ведь церковная свеча – это не просто источник света. Не случайно она применяется в религиозных обрядах. В соответствии с христианскими представлениями, горящая восковая свеча – это символ живой человеческой души, тянущейся к бессмертию. Но в повести Гоголя горящие свечи не выдерживают состязания с тьмой. Что это означает? Может быть то, о чём мы уже писали – отсутствие в художественном мире гоголевской повести «живых душ», торжество душ «мёртвых»?

Наполненная тьмой церковь мертва. Вокруг неё не растёт ни одного деревца, а в стенах нет даже насекомого: «Хоть бы какой-нибудь звук, какое-нибудь живое существо, даже сверчок отозвался в углу!». Помимо инфернальной тьмы, в церкви властвует тишина, но тоже необычная – страшная, мёртвая: «Тишина была страшная…»; «…голос его поразил церковные деревянные стены, давно молчаливые и оглохлые. Одиноко, без эха, сыпался он густым басом в совершенно мёртвой тишине». Эту гнетущую мёртвую тишину нарушают, в основном, звуки, усиливающие ощущение страха и ужаса – скрежет когтей, зубов или металла, волчий вой и т.п. Одним из таких звуков является волчий вой: «Несколько спустя только послышалось слабое стенание, похожее на волчий вой»; «Ночь была адская. Волки выли вдали целою стаей». Использование волчьего воя в повести – приём для нагнетания атмосферы ужаса. Фраза Дороша «Кажется, как будто что-то другое воет: это не волк!» наталкивает читателя на определённый вывод. По всему видно, что этот вой принадлежит не лесным хищникам, а заполонившим окрестности демонам. Не случайно перед появлением Вия в церкви вначале «послышалось вдали волчье завыванье», и вслед за этим «скоро раздались тяжёлые шаги». И вновь обратимся к словарю символов: «В христианстве волк – зло, дьявол, погубитель паствы, жестокость, хитрость и ересь. Волчий вой символизирует приближающуюся опасность и даже смерть».

«ЛЮДИ ГИБНУТ ЗА МЕТАЛЛ»?

Одним из самых частотных символов в повести Гоголя является гроб панночки. Как и всё остальное, он тоже необычный: необычен его цвет – чёрный, нестандартен материал, из которого изготовлена его крышка – железо. Согласно словарю символов, «гроб символизирует возвращение в мистическое чрево второго рождения, воскресение, спасение и искупление». Однако в повести «Вий» гроб выполняет совсем иную функцию – служит пристанищем мёртвой панночки, ведьмы, а значит вместилищем злых сил. То есть речи о грядущем спасении, воскресении, о попрании смерти смертью не идёт. Скорее, наоборот. Чёрный цвет (цвет смерти) гроба тоже актуализирует значение гибели, конца. Ещё одна символическая деталь подобного рода – холод, который исходит от гроба: «Философ одним плечом своим поддерживал чёрный траурный гроб и чувствовал на плече своём что-то холодное, как лёд». Любопытно, что после того, как гроб отнесли в церковь, все несшие его пошли на кухню и «начали прикладывать руки к печке». Но в данном контексте ледяной холод гроба означает не столько холод физический, сколько могильный, то есть знаменующий смерть без надежды на будущее воскресение, спасение. Очень важный символический смысл вытекает из местоположения гроба – он стоит в самом центре церкви, «против самого алтаря», что противоречит христианскому канону. Страшная деталь – осью, центром православного храма (а он, как мы помним, символизирует весь христианский мир) становится не что иное, как чёрный гроб ведьмы. Не означает ли это, что зло, тьма, демонические силы оттеснили из центра мироздания Бога, веру, добро? Хотя есть ли он вообще, Бог, в изображённой Гоголем картине мира? В церкви его точно нет.

Мы уже упоминали о железной крышке гроба, и это не единственный в произведении железный объект. Гоголь фиксирует внимание на железных рамах церковных окон (через эти рамы проникают в церковь демонические твари), на железном лице и железном пальце Вия. Железо, как материал, является символом во многих культурах мира. Иногда оно может символизировать стойкость, силу, прочность, несгибаемость. Для нашего случая это вряд ли подходит. Следует вспомнить, что железо – материал, из которого изготавливались практически все орудия убийства и пыток.

Интересная трактовка символических свойств двух металлов – железа и меди – содержится в работе Л.В. Карасёва: «Железо – металл недобрый, инфернальный... металл сугубо мужской и милитаристский»; «Железо становится оружием или напоминает об оружии»; «Медь – материя иного свойства… Медь мягче железа. Её цвет напоминает цвет человеческого тела… Медь – металл женский… Если же говорить о смыслах более близких уму русского человека, то среди них прежде всего окажется церковность… меди»; «Агрессивному и беспощадному железу медь противостоит как металл мягкий, защищающий, сострадающий». Но в повести «Вий» эти металлы не противопоставляются, потому что медь, как это ни странно, отсутствует, ни разу не упоминается. А ведь в церкви должно было быть немало предметов из меди – подсвечники, паникадила и другая церковная утварь. Но в художественном мире произведения Гоголя всецело господствует железо – металл «инфернальный», холодный, «бездушный». К тому же он является принадлежностью, атрибутом демона Вия. Это ещё одно символическое подтверждение исчезновения духовности и веры. В повести не раз звучит скрежет металла, от которого у героя (и читателей) мурашки по коже бегут: «Он слышал, как бились крыльями в стёкла церковных окон и в железные рамы, как царапали с визгом когтями по железу…».

В повести упоминается и другой материал из металла – позолота. Позолота, как известно, олицетворяет излучение божественной силы. Но в «Вие» позолота такой функции не выполняет. Впрочем, от неё в церкви остались лишь следы: «Высокий старинный иконостас уже показывал глубокую ветхость; сквозная резьба его, покрытая золотом, ещё блестела од-ними только искрами. Позолота в одном месте опала, в другом вовсе почернела». Безрадостная картина, нарисованная Гоголем, не только создаёт ощущение тяжёлой атмосферы, но и указывает на преобладание тёмных сил. Позолота отпала или почернела – значит, божественная сила оставила это место, и дорога внутрь открыта для нечисти.

СИМВОЛИКА КРУГА

Магический круг, которым Хома Брут защищался от панночки – один из важнейших символов повести. Согласно словарю символов Х.Э. Керлота, «круг олицетворяет бесконечность, совершенство и законченность. Эта геометрическая фигура служит для отображения непрерывности развития мироздания, времени, жизни, их единства». В то же время круг – это солярный символ, ассоциирующийся с солнцем, с силами добра и света. Одной из основных функций круга является разграничение внутреннего и внешнего пространства. Эта фигура связывается с защитой (магический круг, очерченный для защиты от нечистой силы, используется в различных мировых культурах). В силу того, что круг традиционно соотносится с солнцем, верховное божество часто тоже символически представляется в виде круга. Так что Хома очерчивает вокруг себя круг вполне осмысленно. Тем самым он прибегает к защите Бога, рассчитывая, видимо, что при таком покровительстве тёмные силы не в состоянии его достать. И на первых порах круг спасает Брута, становится непреодолимой преградой для демонов: «Она стала почти на самой черте; но видно было, что не имела сил переступить её»; «Философ видел его [гроб] почти над головою, но вместе с тем видел, что он не мог зацепить круга, им очерченного»; «Все глядели на него, искали и не могли увидеть его, окружённого таинственным кругом». Стоит заметить, однако, что в христианстве нет обычая очерчивать вокруг себя защитный круг – это скорее магический обряд. Находясь под защитой магического (по сути, колдовского!) круга, Хома читает молитвы (делает то, что и должен делать примерный христианин) и… творит заклинания (то есть, опять-таки, прибегает к услугам магии). Иначе говоря, Хома не верует до конца в спасительную силу молитвы, за помощью он готов обратиться к тёмным силам. С магией и колдовством он пытается бороться посредством… магии и колдовства.

Почему же магический круг так и не спас Хому? Разгадка, видимо, кроется в самом ге-рое. Тот факт, что в церкви он оказывается в положении атакуемого со всех сторон демона-ми, ещё не означает, что философ – воплощение добра. Если б он не чертыхался беспрестанно, не грешил на каждом шагу, не нарушал клятвы – в том числе клятву, которую дал ведьме («И если мы что-нибудь, как-нибудь того или какое другое что сделаем, – то пусть нам и руки отсохнут, и такое будет, что бог один знает»), то, возможно, не стал бы жертвой панночки и Вия. Хома Брут среди других бурсаков и среди обитателей имения сотника практически ничем не выделяется. Он всегда готов поживиться тем, что плохо лежит, постоянно лжёт, чревоугодничает, пьянствует, оказывается способен согрешить даже в «самый страстный четверг». С его уст постоянно срывается сквернословие: «Вишь, чертов сын!», «Чертов Явтух! Я бы взял тебя, да за ноги... И мерзкую рожу твою, и всё, что ни есть на тебе, побил бы дубовым бревном», «Спичка тебе в язык, проклятый кнур!». Можно ли этого персонажа считать безусловно положительным? Сомнительно.

Хома, хотя и вызывает сочувствие, – человек грешный, далёкий от Бога. После второй ночи в церкви герой поседел, а это значит, что он панически боится нечисти, то есть не очень-то и рассчитывает на Божье заступничество. Когда сотник высказал предположение, что философ, «верно, известен святою жизнию своею и богоугодными делами», тот искренне изумился: «– Кто? я? – сказал бурсак, отступивши от изумления. – Я святой жизни?.. Бог с вами, пан!..». Мог ли Хома при таком образе жизни, какой он ведёт, надеяться на поддержку того, в кого он и сам-то по-настоящему не верил? Так что «начальник гномов» Вий, судя по всему, увидел брешь не в магическом круге, а в душе героя, обнаружил его внутреннюю, духовную уязвимость. Обратим внимание, что философа демоны даже не успели коснуться: «вылетел дух из него от страха».

«И ТЫ, БРУТ?»

Немаловажное значение для уточнения авторского замысла имеют имена героев повести. Слишком колоритны они, чтобы их можно было проигнорировать при анализе произведения. Вся троица бурсаков носит явно неслучайные имена: ритор Тиберий Горобец, богослов Халява и философ Хома Брут. Как известно, в классической русской литературе последних двух веков существует неписаное правило: литературный герой, как правило, получает такое имя, которое соответствует его сущности, его характеру. Этот эстетический принцип близок и Гоголю. На протяжении всего творческого пути писатель уделял подбору имён для персонажей (имён в широком смысле – то есть и личных, и фамильных) особое внимание. Причём имена, которыми Гоголь наделяет своих персонажей, не только воплощают индивидуальные особенности личности, так или иначе характеризуют персонажа и отношение к нему автора, но и отражают некоторые характерные для изображаемой эпохи бытовые и социальные явления.

Что касается названных героев «Вия», то обращает на себя внимание анти- или не-христианская семантика либо этимология их личных и фамильных имён. Так, ритор Горобец носит имя Тиберий, которое носил один из самых злейших гонителей христианства – римский император из династии Юлиев-Клавдиев. Богослов Халява – обладатель чрезвычайно неподходящей для его статуса, для будущей профессии, но при этом очень точно соответствующей его наклонностям фамилии. Слово «халява» обозначает лёгкую наживу, для получения которой не нужно много труда. И гоголевский герой-клептоман своим поведением словно бы доказывает, что фамилию свою получил заслуженно: «Всё, что ни лежало, бывало, возле него, он непременно украдёт». То есть, мы видим, что и в этом случае автор показывает связь между семантикой имени и внутренним содержанием личности. Иначе говоря, имена могут стать способом проникновения во внутренний мир героев, способом познания внутреннего через внешнее.

Главного героя повести зовут Хомой Брутом, и это обстоятельство тоже заслуживает внимания. Имя героя явно перекликается с именем Фома, которое, в свою очередь, заставляет вспомнить одного из учеников Христа, усомнившегося в воскресении учителя – Фому неверующего. Это имя в русском языке стало нарицательным. Оправданна ли в произведении Гоголя такая ассоциативная параллель? Безусловно. И дело даже не в том, что в конце повести философ не поверил внутреннему голосу, посмотрел на Вия и погиб. Как и евангельский персонаж, философ Хома не верует в Спасителя, поэтому он, как и его предтеча, вполне заслуженно может быть назван Хомой (Фомой) неверующим.

Фамилию для своего героя Гоголь также подобрал вполне намеренно: Брут – в Древнем Риме глава заговора против Юлия Цезаря. По преданию, одним из первых он нанёс ему удар кинжалом. «И ты, Брут!» – изумился его предательству Цезарь. С тех пор имя Брут стало ассоциироваться с предательством. Есть ли что-нибудь общее у римского сенатора и гоголевского героя? Только то, что он (и в целом русский народ) совершил предательство по отношению к христианской вере, к Спасителю (не случайно, что Данте в «Божественной комедии» поместил Брута в самый страшный круг ада вместе с предателем Иудой).

ВЫВОД

По мнению писателя, погубившие героя повести демоны явились не столько из дьявольского подземелья, сколько из тёмных бездн человеческих душ – душ, поражённых тяжёлым недугом. В православном мире всюду пороки: воровство, ложь, алчность, невежество, прелюбодеяние, пьянство. Среди них, по Гоголю, самый страшный – безверие, нежелание жить по заповедям Христа. Гибель Хомы – закономерный итог и наглядный пример того, что произойдёт с каждым, если он будет вести сугубо биологический образ жизни. Повесть «Вий», как и всё творчество Гоголя в целом – художественное пророчество, послание писателя последующим поколениям. Он своим мистическим даром предугадал страшные катастрофы, которые разразятся в России. В противовес представлениям его друзей-славянофилов, восхищавшихся красотой русской души, религиозностью народа, Гоголь проник в первопричину будущих катастроф, поставил безжалостный, но, как оказалось, верный диагноз – безверие, отход от христианских идеалов. В статье «Религиозное сознание Гоголя» (1934) С. Франк писал, что Гоголь, «содрогаясь, как на краю пропасти, чувствовал всем своим сердцем, что век, который отвернулся от Бога… движется к катастрофе». Пророчества Гоголя, увы, сбылись. Череда ужасных потрясений, свершившихся в России, подтверждает это: революции 1917 года, Гражданская война, сталинские репрессии, коллективизация, развал СССР… Список катастроф не исчерпан и по сей день. Конфликт между Россией и Украиной, санкции, обвал российской экономики – все эти мелкие камешки и огромные валуны, катящиеся с горного склона, увлекают за собой всё новые и новые пласты породы, порождая грандиозный обвал. Обвал самой русской нации. Гибель тысячелетней православной цивилизации.