Поездка Джона Стейнбека и Роберта Капы в СССР в 1947 году

1. Подготовка к поездке

Американского писателя Джона Стейнбека никто в СССР не приглашал, он решил поехать туда сам. В марте 1947 года Стейнбек сидел в одиночестве в баре отеля «Бедфорд» на Сороковой улице Восточной стороны Нью-Йорка, когда туда вошел фотограф Роберт Капа. У обоих на тот момент была пауза в работе. «Мы принялись обсуждать, что может в этом мире сделать честный, свободомыслящий человек. Ежедневно в газетах появляются тысячи слов о России. О чем думает Сталин, что планирует русский генштаб, где дислоцированы русские войска, как идут эксперименты с атомной бомбой и управляемыми ракетами, ― и все это пишут люди, которые в России не были, а их источники информации далеко не безупречны. И нам вдруг пришло в голову, что в России есть много такого, о чем вообще не пишут, и именно это интересовало нас больше всего. Что там люди носят? Что у них на ужин? Бывают ли там вечеринки? Что они едят? Как русские любят, как умирают? О чем они говорят? Танцуют, поют, играют ли они? Ходят ли их дети в школу? Нам показалось, что было бы неплохо выяснить это, сфотографировать и написать обо всем этом», — вспоминал Стейнбек в своей книге «Русский дневник» .

Стейнбек и Капа разработали план, согласно которому, в том случае, если их не пустят в СССР, они напишут репортаж о том, как им не удалось осуществить свой замысел. Ну, а если пустят, тогда они сделают полноценный репортаж о жизни обычных людей в Советском Союзе. С этим замыслом писатель и фотограф пришли в «Геральд трибюн» к Джорджу Корнишу, которому идея понравилась, и он предложил им всяческую помощь. Затем они отправились в советское генконсульство. Стейнбеку дали визу довольно быстро. Но он не знал, что его просьба о визе породила целый шквал бюрократической переписки. Советские должностные лица лихорадочно соображали, можно ли дать ему визу и удастся ли его использовать в пропагандистских целях. С Капой все получилось не так гладко. Стейнбеку говорили в консульстве: зачем вам фотограф? В Советском Союзе хватает фотографов — они снимут все, что вы пожелаете. Но писатель смог настоять на своем.

Когда в США стало известно, что Стейнбек и Капа направляются в СССР, им пришлось выслушать множество реплик вроде: «Да ведь вы же пропадете без вести, как только пересечете границу», «Что ж, у вас неплохие отношения с Кремлем, иначе бы вас в Россию не пустили. Ясное дело — вас купили», «Посадят вас в какую-нибудь ужасную тюрьму и будут пытать. Будут руки выкручивать и морить голодом, пока вы не скажете то, что они хотят услышать», «Что, едете в Москву, да? Захватите с собой парочку бомб и сбросьте на этих красных сволочей». Стейнбек и Капа отправились в Советский Союз, вооруженные самыми невероятными слухами, чтобы увидеть все своими глазами.

2. Москва

В конце июля Стейнбек и Капа прилетели в Москву. Путь их лежал через Стокгольм и Хельсинки, а оттуда через Ленинград в Москву. Из Стокгольма путешественники телеграфировали главе бюро «Геральд трибюн» в Москве Джозефу Ньюмену о приблизительном времени приезда. В Хельсинки они пересели на русский самолет, поскольку ни один самолет иностранных авиалиний не летал тогда в Советский Союз. В Ленинграде они прошли таможенный контроль и вылетели в столицу.

«Подрулив к новому большому и внушительному зданию аэропорта, мы пытались найти хоть какое-нибудь знакомое лицо, ― кого-то, кто мог нас встречать. Шел дождь. Мы вышли из самолета и собрали багаж под дождем: сильное чувство одиночества вдруг охватило нас. Никто нас не встречал. Ни одного знакомого лица. Мы не могли ничего спросить. У нас не было русских денег. Мы не знали, куда ехать. Рослые носильщики перенесли наши вещи к выходу из аэропорта и ждали, чтобы им заплатили, но платить нам было нечем. Мимо проезжали автобусы, и мы понимали, что не можем даже прочитать, куда они едут», — писал Стейнбек в своей книге. На выручку пришел дипкурьер французского посольства, случайно встреченный Стейнбеком в аэропорту. Он заплатил носильщикам и отвез Стейнбека и Капу в гостиницу «Метрополь».

По приезду в «Метрополь» выяснилось, что Джо Ньюмена нет в Москве, он уехал в Ленинград на пушной аукцион. Соответственно, телеграмму он не получал и ничего к приезду Стейнбека и Капы не подготовил. В отместку путешественники поселились в номере Ньюмена. На следующее утро они позвонили в Интурист, организацию, которая занималась иностранцами. Выяснилось, что Интурист не желает иметь с ними дела. Затем Стейнбек и Капа обратились в ВОКС (Всесоюзное общество культурной связи с заграницей). ВОКС снял им комнату в гостинице «Савой» и пригласил обсудить планы. Стейнбек и Капа встретились с заместителем председателя правления ВОКСа Александром Карагановым, который обещал им организовать поездки по стране. ВОКС также предоставил американцам переводчика. Переводчицей была молодая девушка Светлана Литвинова. Стейнбек с Капой называли ее Суит-Лана.

Стейнбек уже был в Москве. В 1936 году он приезжал буквально на несколько дней. В «Русском дневнике» он описывает перемены, которые произошли с городом за это время: «Город стал гораздо чище, чем тогда. Многие улицы были вымыты и вымощены. За эти одиннадцать лет выросли сотни высоких новых жилых домов, и новые мосты через Москва-реку, улицы расширяются, статуи на каждом шагу. Исчезли целые районы узких и грязных улочек старой Москвы, и на их месте выросли новые жилые кварталы и новые учреждения. Мы заметили также, что город приводят в порядок. Все дома стояли в лесах. Их заново красили, кое-где ремонтировали, ведь через несколько недель город справлял свое 800-летие, которое собирались празднично и торжественно отметить. Но несмотря на предпраздничную суматоху, люди на улицах выглядели усталыми. Женщины очень мало или совсем не пользовались косметикой, одежда была опрятной, но не очень нарядной. Большинство мужчин носило военную форму, хотя они уже не служили в армии. Их демобилизовали, и форма была единственной одеждой, которую они имели».

Джон Стейнбек достаточно подробно описывает посещение Музея Ленина. «Мне кажется, что в мире не найдется более задокументированной жизни. Ленин, по всей вероятности, ничего не выбрасывал. В залах и в застекленных витринах можно видеть его записки, чеки, дневники, манифесты, памфлеты; его карандаши и ручки, его галстуки, одежда ― все здесь», — отмечал он. Стейнбека очень удивило, что во всем музее нельзя найти изображения Троцкого. «Троцкий, как учит русская история, перестал существовать и вообще никогда не существовал. Такой исторический подход нам непонятен. Это та история, которую хотелось бы иметь, а не та, что была на самом деле. Нет никакого сомнения в том, что Троцкий оказал огромное историческое влияние на русскую революцию», — писал он.

Пока Стейнбек и Капа находились в Москве, им довелось оказаться на празднике в честь Советских военно-воздушных сил. При большом скоплении публики состоялся воздушный парад. Первыми выступили гражданские летчики — с заводов, из авиаклубов, женских организаций. Самолеты летели сложными звеньями. Они следовали цепочкой за ведущим, делали «мертвые петли», повороты, пикировали один за другим. Потом показались военные самолеты, летящие в спарке, тройками, пятерками, семерками, крыло к крылу, как одна большая машина. За ними появились реактивные самолеты. «Затем перед нами разыграли воздушный бой. Появились самолеты «противника», навстречу поднялись самолеты-защитники, а с земли, откуда-то издалека, доносился рев и были видны вспышки батарей ПВО, и все поле вздрагивало от раскатов. Это было очень зрелищно, время от времени какой-нибудь самолет выпускал облако черного дыма и огня, штопором летел к земле и за холмом вспыхивало пламя кальция, создающее иллюзию взрыва. Это было по-настоящему захватывающее зрелище». В конце праздника к полю подлетела большая группа транспортных самолетов, после чего над полем стали появляться парашютисты. В воздухе находилось около пятисот человек с красными, зелеными и синими парашютами.

3. Украина

Наконец, Стейнбеку и Капе дали разрешение на выезд из Москвы. Они собрались лететь в Киев. Светлана Литвинова не смогла сопровождать их в этой поездке, и вместо нее, в качестве переводчика и гида, поехал Иван Хмарский. Стейнбек в своей книге рассказывал, что очень часто планы Хмарского срывались: то за ними не приходили заказанные машины, то не улетали самолеты, на которые он брал билеты. И американцы прозвали Хмарского «Кремлин гремлин».

6 августа 1947 года Стейнбек, Капа и Хмарский вылетели из Москвы в Киев. По прилету их встретили украинцы из местного ВОКСа. Стейнбек отмечал, что они были намного веселее и спокойнее, чем люди, с которыми ему приходилось встречаться в Москве. На машине они доехали до Киева.

Стейнбек и Капа много гуляли по Киеву, осматривали город, точнее, его руины. Капа фотографировал развалины. Их гидом был Алексей Полторацкий — украинский писатель, прекрасно владеющий английским, человек с большим чувством юмора, сердечный и дружелюбный. «Наверное, когда-то город был очень красив. Сейчас Киев почти весь в руинах. Здесь немцы показали, на что они способны. Все учреждения, все библиотеки, все театры, даже цирк ― все разрушено, и не орудийным огнем, не в сражении, а огнем и взрывчаткой. Университет сожжен и разрушен, школы в руинах. Это было не сражение, а безумное уничтожение всех культурных заведений города и почти всех красивых зданий, которые были построены за последнюю тысячу лет», — с сожалением писал Стейнбек.

В Киеве американцы посмотрели спектакль «Гроза» Харьковского театра драмы. Стейнбек назвал постановку странной и старомодной. «Это был обыкновенный традиционный спектакль, и публике он понравился. Нам показалось странным, что люди в зале, познавшие настоящую трагедию, трагедию вторжения, смерти, разорения, могут быть так взволнованы из-за судьбы женщины, которой поцеловали руку в саду», — писал он. А на следующий день они побывали в цирке. Представление Стейнбеку понравилось, особенно — клоуны. Клоуны изображали американцев: один — богатую даму из Чикаго, второй — ее мужа-миллионера. «То, как русские представляют себе богатую даму из Чикаго, поистине замечательно. Зрители посматривали и в нашу сторону: не обидит ли нас такая сатира, но было действительно смешно. Публика смеялась от души», — отмечал американский писатель.

9 августа Стейнбек и Капа поехали в колхоз имени Шевченко. Этот колхоз никогда не относился к числу лучших, земли имел не самые хорошие, но до войны это была вполне зажиточная деревня с 362 домами. После немцев в деревне осталось восемь домов. После войны народ начал возвращаться в деревню, были построены новые дома. Сначала американцы побывали в огородах, где женщины и дети собирали огурцы. «Людей поделили на две бригады, и они соревновались, кто больше соберет овощей. Женщины шли рядами по грядам, они смеялись, пели и перекликались. На них были длинные юбки, блузы и платки, и все были разуты, поскольку обувь пока еще слишком большая роскошь, чтобы работать в ней в поле. На детях были только штаны, и их маленькие тельца становились коричневыми под лучами летнего солнца. Фотокамеры Капы вызвали сенсацию. Женщины сначала кричали на него, потом стали поправлять платки и блузки, так, как это делают женщины во всем мире перед тем, как их начнут фотографировать», — писал Стейнбек. После этого они побывали на пасеке, затем посмотрели, как молотят пшеницу. А потом настало время обеда, и местные жители стали спорить, кому из них пригласить американцев к себе на обед. Победил в споре тот хозяин, чей дом только что отстроили. «Наконец нас пригласили к столу. Украинский борщ, до того сытный, что им одним можно было наесться. Яичница с ветчиной, свежие помидоры и огурцы, нарезанный лук и горячие плоские ржаные лепешки с медом, фрукты, колбасы ― все это поставили на стол сразу. Хозяин налил в стаканы водку с перцем ― водка, которая настаивалась на горошках черного перца и переняла его аромат», — так описывал эту трапезу Стейнбек.

Через несколько дней Стейнбек и Капа попросили, чтобы их отвезли на другую ферму, на земле побогаче, и не так сильно разоренную немцами. Они отправились в направлении, противоположном тому, что в прошлый раз. Колхоз, в который их привезли, тоже оказался имени Шевченко. Пришлось назвать его «Шевченко-2». Он совсем не был похож на первую ферму, земля здесь была плодороднее, а саму деревню немцы не тронули. Деревня расположилась на берегу озера, в котором купались, стирали. Вокруг озера были сосредоточены общественные заведения ― клуб с маленькой сценой, залом и танцплощадкой; мельница и контора, где хранятся сбережения и выдаются письма. Дома с садами и огородами стояли на склонах пологих холмов. Деревня была очень красива. Дома недавно побелили известью, зеленели и пышно цвели сады, краснели помидоры на кустах, около домов высилась кукуруза. В этом колхозе американцев ждала еще более обильная трапеза: соленья и домашний черный хлеб, украинский шашлык, помидоры, огурцы, маленькие жареные пирожки с вишней, которые надо было поливать медом, парное молоко, чай и водка.

Вечером Стейнбек и Капа отправились в местный клуб. Там играл оркестр из трех музыкантов, танцевали девушки. «Девушки танцевали друг с другом. На них были яркие платья из набивных материй, на голове ― цветные шелковые и шерстяные платки, но почти все были босоноги. Танцевали они лихо. Музыка играла быстро, барабан с тарелками отбивал ритм. У этих девушек была невероятная энергия. Весь день с самой зари они работали на полях, но стоило им лишь час после работы поспать, они готовы были танцевать всю ночь», — писал Стейнбек. Затем на сцене клуба была разыграна небольшая пропагандистская пьеска, а после нее — снова танцы. Молодежь начала расходиться по домам только в четверть второго, не смотря на то, что в пять тридцать утра надо вставать на работу. В два тридцать утра, когда Стейнбек и Капа вернулись из клуба, их снова усадили за стол. «Нам предложили следующее: опять водку в стаканах и соленые огурцы, жареную рыбу из деревенского озера, маленькие жареные пирожки, мед и превосходный картофельный суп. Мы умирали от переедания и недосыпания», — вспоминал писатель. На следующий день их ждал обильный завтрак, посещение полей и мельниц, обед, и затем американцы, наконец, вернулись в Киев.

4. Сталинград

Чтобы попасть в следующую точку маршрута — Сталинград — Стейнбеку и Капе из Киева пришлось вернуться обратно в Москву. Проведя несколько дней в столице, американцы вновь отправились в путь. В этой поездке их снова сопровождал Хмарский. В Сталинграде не было ни отделения, ни филиала ВОКСа, поэтому, когда путешественники прилетели на маленький аэродром, их никто не встретил. Хмарскому пришлось звонить в Сталинград, чтобы прислали машину. «Дорога в Сталинград была самой трудной из всех, что мы видели. От аэропорта до города было довольно далеко, и если бы мы поехали по целине, это было бы сравнительно легче и нас бы не так трясло. Эта так называемая дорога была не что иное, как чередование выбоин и широких и глубоких луж. Нам приходилось держаться обеими руками, пока наш автобус кидало из стороны в сторону и когда он подпрыгивал на ухабах», — так описывал эту поездку Стейнбек. Параллельно дороге шли железнодорожные пути, рядом с которыми лежали сожженные товарные вагоны, обстрелянные во время войны. Вся земля вокруг Сталинграда была завалена тем, что осталось от военных действий: сожженные танки, заржавевшие части боевых машин пехоты, сломанные орудия.

По окраинам Сталинграда строились сотни маленьких новых домов, но в самом городе не было почти ничего, кроме разрушенных зданий. Город был уничтожен ракетным и артиллерийским огнем. Стен здесь почти не осталось, а те, что остались стоять, были исколоты, изрешечены пулеметным огнем. На центральной площади лежали развалины того, что раньше было большим универмагом ― последний опорный пункт немцев после окружения. На другой стороне улицы находилась отремонтированная гостиница «Интурист», в которой и остановились американцы. На них произвело большое впечатление то, что эти городские руины были обитаемыми. «Люди живут в подвалах домов, в которых раньше были их квартиры. Мы могли увидеть из окон нашей комнаты, как из-за большой груды обломков появлялась девушка, поправляя прическу. Опрятно и чисто одетая, она пробиралась через сорняки, направляясь на работу. Мы не могли себе представить, как им это удавалось. Как они, живя под землей, умели сохранять чистоту, гордость и женственность. Все это было странной и героической пародией на современную жизнь», — писал Стейнбек.

Стейнбек и Капа очень хотели увидеть и сфотографировать знаменитый Сталинградский тракторный завод. На этом заводе продолжали собирать танки под немецким обстрелом. В итоге посетить завод им разрешили, а вот фотографировать — нет. «Мы подъехали к воротам, оттуда вышли двое охранников, посмотрели на фотооборудование, которое осталось у Капы в автобусе, вернулись, позвонили куда-то по телефону, и через секунду вышли еще охранники. Они посмотрели на наши камеры и стали звонить опять. Решение их было бесповоротным. Нам не разрешили даже вынести камеры из автобуса», — отмечал писатель. Директор завода, главный инженер и другие официальные лица сопровождали американцев при осмотре завода. Одновременно с выпуском тракторов шло восстановление завода, который тоже сильно пострадал от боевых действий. Пока одна группа рабочих трудилась на сборочной линии, в кузнечном цеху и на прессах, другие в это время восстанавливали заводские цеха, большинство из которых стояли без крыш, а некоторые были полностью разрушены. Большую часть работы на заводе выполняли женщины. Именно работающих людей и хотел снимать Капа, а не сам завод. Но ни единой фотографии сделать было нельзя.

Возвращение в Москву было тяжелым. С первого раза улететь не удалось, пришлось возвращаться в Сталинград, а на утро снова ехать в аэропорт. Вторая попытка была более успешной. Однако, сам самолет оказался ужасным — в нем не было никакой теплоизоляции. Пока самолет стоял на земле, солнце его так раскалило, что внутри совершенно нечем было дышать. А когда он поднялся в воздух, все изменилось. Четыре часа пассажиры летели в жутком холоде.

5. Грузия

Следующим пунктом в путешествии американцев по Союзу стала Грузия. «Где бы мы ни были ― в России, в Москве, на Украине, в Сталинграде, магическое слово «Грузия» возникало постоянно. Люди, которые ни разу там не были и которые, возможно, и не смогли бы туда поехать, говорили о Грузии с восхищением и страстным желанием туда попасть. Они говорили о грузинах как о суперменах, как о знаменитых выпивохах, известных танцорах, прекрасных музыкантах, работниках и любовниках. И говорили они об этом месте на Кавказе у Черного моря просто как о втором рае», — писал в «Русском дневнике» Стейнбек. Летели через Сухуми в Тифлис. Вместе со Стейнбеком и Капой снова был Хмарский. Он тоже никогда не был в Грузии. На аэродроме их встретили представители тифлисского отделения ВОКСа.

Тифлис произвел на американцев очень хорошее впечатление. Стейнбек отмечал, что это очень чистый город. Первый чистый восточный город, который он видел. Война до Тифлиса не дошла, здесь не было следов разрушения, кроме тех, что произвело время. «Жители Тифлиса лучше одеваются, лучше выглядят и кажутся более одухотворенными, чем люди, которых мы видели в России. Улицы кажутся веселыми и яркими. Люди красиво одеты, а женщины покрывают головы цветными платками. Мы не чувствовали себя чужими в Тифлисе, поскольку Тифлис принимает многих посетителей и привык к иностранцам, поэтому здесь мы выделялись не так, как в Киеве, и чувствовали себя почти как дома», — отмечал писатель.

Американцы побывали в кафедральном соборе. Там шла служба, сопровождаемая пением, толпился народ. Службу вел седовласый старик в золотом венце — Католикос, глава грузинской церкви. Капа без конца снимал. Затем они посещали музеи. Как выражался Капа, «музей ― это церковь современной России», и отказаться от их посещения было невозможно, дабы не обидеть принимающу сторону. Затем Стейнбек с Капой посетили футбольный матч между командами Тифлиса и Киева. «Футбол ― самый популярный вид спорта в Советском Союзе, и футбольные встречи между клубами вызывают больше волнений и эмоций, чем любое другое спортивное событие. Во время нашего пребывания в России по-настоящему жаркие споры разгорались только в одном случае ― когда дело касалось футбола», — писал Стейнбек.

Стейнбек и Капа побывали в Гори — городе, где родился Сталин. Дом, где родился Сталин, оставлен так, как и выглядел раньше, только закрыт огромным шатром для защиты от непогоды. Все это сооружение находится в большом розовом цветнике. За цветником расположен музей Сталина, где представлено все, что только можно было найти из предметов, связанных с его детством и юностью. «Во всей истории нет человека, кого бы так почитали при его жизни. То, что говорит Сталин, является для народа истиной, даже если это противоречит естественным законам. Его родина уже превратилась в место паломничества. Люди, посещавшие музей, пока мы там были, переговаривались шепотом и ходили на цыпочках», — отмечал писатель.

После поездки в Гори американцы отправились в Батуми. В город пляжей и гостиниц, парков и затененных деревьями улиц. Местная гостиница «Интурист» была самой роскошной из тех, что Стейнбек и Капа видели в Советском Союзе. Они посетили некоторые дома отдыха, посмотрели, как отдыхают советские граждане. А на следующий день их повезли на государственную чайную плантацию. На большой плантации женщины собирали чай. Они двигались длинными рядами вдоль борозд; работая, они пели, перекликались. Капа много сфотографировал.

На следующий день путешественники вернулись в Тифлис. Там их ждало заключительное мероприятие — интеллигенция и деятели культуры Тифлиса устраивали прием в их честь. Стейнбека и Капу подняли на фуникулере в большой ресторан, находящийся на вершине горы, откуда открывался вид на всю долину. Это был большой прием. Стол накрыли на восемьдесят человек ― здесь были и грузинские танцоры, и певцы, и композиторы, и кинорежиссеры, и поэты, и писатели. «Ужин начался, как и все подобные приемы, с официальных речей, но грузинская натура, грузинский дух не могли такого стерпеть, и все это моментально разрушилось. Просто народ этот не формальный, и у них не получается долго держаться напыщенно. Началось пение, пели соло и хором. Стали танцевать. Разливали вино. Капа не совсем грациозно станцевал своего любимого «казачка», но замечательно уже то, что он вообще смог это сделать. Может, сон дал нам второе дыхание, может, немного помогло вино, и прием продлился далеко за полночь. Мы замечательно провели время, и прием, на который мы шли со страхом и неохотой, оказался превосходным», — писал Стейнбек.

На следующий день американцам предстояло возвращение в Москву. Покидали они Грузию с ощущением, что побывали в волшебном краю, в одном из богатейших и красивейших мест на земле, который населяет совершенно необыкновенный народ. «Эти потрясающие грузины нам неровня. Они могли переесть, перепить, перетанцевать и перепеть нас. В них бурлило яростное веселье итальянцев, физическая энергия бургундцев. Все, за что бы они ни брались, они делали с лихостью. Они ничуть не похожи на русских, с которыми мы встречались, и легко понять, почему ими так восхищаются граждане других советских республик. Тропический климат не умаляет их жизнеспособность, а скорей усиливает ее», — так отзывался о жителях Грузии Стейнбек.

6. Снова Москва

Стейнбек и Капа вернулись в Москву. Город готовился в своему 800-летию: «Москва пребывала в состоянии лихорадочной деятельности. Многочисленные бригады развешивали на зданиях гигантские плакаты и портреты национальных героев ― целыми гектарами. По мостам протянули гирлянды электрических лампочек. Кремлевские стены, башни и даже зубцы стен тоже были украшены лампочками. Каждое общественное здание подсвечивалось прожекторами. На площадях были сооружены танцевальные площадки, а кое-где стояли маленькие киоски, похожие на сказочные русские домики, в которых собирались продавать сладости, мороженое и сувениры». С погодой в Москве американцам не повезло. Хотя было только 6 сентября, становилось уже очень холодно. Их гостинничная комната промерзала, приходилось ходить там в пальто.

В день празднования Капа носился по улицам со своими камерами почти с рассвета. С ним был теперь русский фотограф, который мог облегчить ему передвижение по городу и объяснить, если придется, полицейским, что все в порядке. А на Красной площади к нему приставили милиционера для помощи и предотвращения неприятностей.

День стоял ясный и холодный. По улицам шествовали слоны из зоопарка, а перед ними шли клоуны. На этот день не намечалось военного парада, но на стадионе «Динамо» должно было состояться большое шоу. Это было массовое выступление заводских рабочих в ярких костюмах. Они маршировали на поле и делали гимнастические упражнения, разные фигуры. Показывали прекрасно выдрессированных лошадей, которые танцевали вальс, польку, кланялись и делали пируэты. Шоу на стадионе длилось весь день. Здесь прошло и соревнование велосипедистов, и гонки мотоциклов.

У Стейнбека и Капы оставалось уже мало времени, они бросались от одного к другому, стараясь увидеть все за несколько последних дней. «Мы посетили Московский университет, и студенты были похожи на наших. Они собирались в залах, смеялись, носились из класса в класс. Они ходили парами, юноша и девушка, как ходят и наши», — писал Стейнбек. Писателя очень впечатлил балет: «Это был самый замечательный балет, который мы только видели. Спектакль начинался в 7.30 и продолжался до начала двенадцатого. В нем принимало участие огромное количество действующих лиц. Коммерческий театр не может себе позволить содержать такой балет. Исполнение, выучку, декорации и музыку нужно субсидировать, иначе они не могут существовать. Окупить подобную постановку продажей билетов просто невозможно».

Также они успели посетить Кремль. Царские палаты произвели на американцев очень удручающее впечатление: «У нас настолько испортилось настроение за два часа в этом царском жилье, что весь день мы не могли прийти в себя. А если всю жизнь тут провести! Во всяком случае, мы рады тому, что побывали там, но больше никого из нас туда и силой не затащить. Самое мрачное место в мире. Проходя по этим залам и лестницам, нетрудно себе представить, как легко решиться здесь на убийство, как отец мог убить сына, а сын ― отца». Напоследок состоялся ужин с советскими писателями.

В сентябре 1947 года, после двухмесячного пребывания в СССР, Джон Стейнбек и Роберт Капа улетели из Москвы. «Мы увидели, как и предполагали, что русские люди ― тоже люди, и, как и все остальные, они очень хорошие. Те, с кем мы встречались, ненавидят войну, они стремятся к тому, чего хотят все: жить хорошо, в безопасности и мире. Мы знаем, что этот дневник не удовлетворит никого. Левые скажут, что он антирусский, правые ― что он прорусский. Конечно, эти записки несколько поверхностны, а как же иначе? Мы не делаем никаких выводов, кроме того, что русские люди такие же, как и все другие люди на земле. Безусловно, найдутся среди них плохие, но хороших намного больше», — такими словами Стейнбек оканчивает свой «Русский дневник».

Источники: Джон Стейнбек «Русский Дневник», svoboda.org, «Русский Дневник» Джона Стейнбека в Советской Оптике