«Я памятник себе воздвиг нерукотворный»: как произведения становятся классикой

Любите ли вы классическую литературу? Для большинства моих знакомых и друзей знакомство с ней ограничилось лишь рамками школьной программы, поэтому их первые ассоциации, возникающие при слове «классика», — школа, уроки, обязаловка, скучно…

Существует такой широко распространенный стереотип, что любой образованный человек в обязательном порядке должен быть знаком с классикой, а еще лучше не просто знать, а уважать и любить. И я, как заядлый фанат классической литературы, скажу, что совершенно с этим… не согласна.

Я против книжного снобизма в любом его проявлении. Каждый имеет право читать то, что ему нравится, любить или не любить культовые и классические произведения, соглашаться с мнением большинства или нет. Мы все разные — и это прекрасно!

Ценность каждой книги для меня определяется в первую очередь его читателями. Настоящее волшебство происходит только тогда, когда книга попадает в «правильные руки». Под «правильными руками» я подразумеваю человека, уму и душе которого откликнется всё прочитанное. Который не просто пробежит глазами все строчки произведения, а проникнется идеями и рассуждениями автора, будет сопереживать и сочувствовать героям и найдет в книге отголоски собственных мыслей.

Поэтому в чьих-то руках «Война и мир» будет иметь неоспоримую ценность, а для того, кто заставляет себя читать этот роман через силу, без интереса и отчаянно борясь со скукой, она останется лишь набором букв под кодовым названием «Великая русская классика».

Но я сама отношусь к тем, кто без ума от классической литературы. Когда я впервые попала на LiveLib, то была приятно удивлена огромным числом читателей и любителей русской и зарубежной литературы. Оказывается, нас так много!

Помню, как в школьные годы мы изучали на уроках литературы «Преступление и наказание» Достоевского, «Отцов и детей» Тургенева, «Обыкновенную историю» Гончарова, «Темные аллеи» Бунина. И уже тогда я была совершенно очарована русской классикой — ее поэзией, благозвучностью, красотой слога, глубиной мысли и силой чувства.

Фото: unsplash.com

После, уже учась в университете, я стала знакомиться с зарубежной классикой и открыла для себя новых любимых авторов: Арчибальда Кронина, Сомерсета Моэма, Теодора Драйзера, Джейн Остин, сестер Бронте… И после этого уже долго не возвращалась к современным произведениям — они все казались блеклыми и скучными, написанными чересчур примитивным и невыразительным языком и собравшими в себе всевозможные избитые штампы.

И хотя сейчас я уже кардинально поменяла мнение о современной литературе, но мое сердце навеки отдано классике.

Недавно, разговаривая с одной своей подругой о русской классике, включенной в школьную программу, у нас обеих созрел один и тот же вопрос: а что, собственно говоря, включает в себя понятие классической литературы? И кто решает, какое произведение достойно причисления к разряду классики, а какому суждено навеки остаться в сонме забытых книг давно ушедших лет?

В итоге мы выделили для себя три основных критерия. Во-первых, временные рамки — произведение не может стать классическим в слишком короткие сроки, поэтому можно рассматривать лишь те, которые были созданы хотя бы не позднее XX века.

Во-вторых, классикой может быть признано только то произведение, которое не теряет со временем своей актуальности. То есть оно должно затрагивать такие общечеловеческие проблемы и вопросы, о которых задумывались в прошлом, задумываются в настоящем и будут задумываться в будущем.

А в третьих, классические произведения должны обладать художественной ценностью и значимостью: отнюдь не все тексты блещут ясностью мысли, красотой слога и яркими персонажами. Иногда текст — это просто набор слов, лишенный художественной силы.

Вот на каких пунктах мы сошлись с подругой. Эта тема меня настолько увлекла, что я решила не ограничиваться одним лишь обсуждением и попытаться найти какую-нибудь научную информацию на просторах интернета.

Первая же ссылка привела меня на Википедию, которая утверждает, что «Классическая литература — это корпус произведений, считающихся образцовыми для той или иной эпохи».

Звучит, безусловно, впечатляюще, но какой-то ощутимой конкретики это определение не несет. Скорее наоборот, способно своими довольно расплывчатыми рамками внести еще большую сумятицу в определении границ классики.

В этом плане гораздо интереснее послушать ответы школьников, которые самостоятельно рассуждают на тему классической литературы. Так, сайт «Год Литературы» приводит следующие варианты ответов.

Часть учащихся обозначила классику как общепризнанный эталон, обладающий несомненной ценностью. Другие отметили в качестве характерной черты отсутствие взаимосвязи с модой — классика не стареет и не теряет актуальности. Третья группа делает акцент на том, что классические произведения получают всеобщее признание: даже если кому-то не нравится «Война и мир», вряд ли он станет оспаривать его художественную ценность.

Есть и такие учащиеся, которые в качестве основного отличия называли отсутствие фантастики и мистики, наличие устаревших слов и глубокий смысл. Вот тут уже, конечно, можно оспорить первые два пункта, а вот третий — в самое яблочко.

В том случае, если рассматривать исторический аспект понятия «классика», то следует упомянуть Древний Рим, где впервые стали употреблять слово classici, обозначавшее привилегированную социальную группу.

И только в эпоху Ренессанса этот термин стал употребляться в привычном нам значении: итальянские гуманисты использовали эпитет «классический» по отношению к эталонным произведениям античных авторов, которые служили примером для подражания другим авторам.

Если обобщить всё вышесказанное, то самым исчерпывающим и подробным определением термина «классическая литература» будет следующее: классическая литература — это произведения, наиболее ярко отражающие веяния эпохи и литературные тенденции и обладающие общепризнанной художественной ценностью в любых временных рамках.

И тут назревает не менее животрепещущий и интересный вопрос: кто же закрепляет статус классики за литературными произведениями? Кто берет на себя ответственность выбирать самые значимые и ценные произведения эпохи?

На самом деле это очень сложный и многофакторный процесс, который невозможно идентифицировать с определенной степенью точности. Чаще всего причисление автора и его произведений к разряду классики происходит как бы само собой, по некоей негласной договоренности общественных мнений. В этом участвуют самые разные социальные и профессиональные группы:

1. Литературные критики. Сложно представить книжный мир без профессиональных критиков, высказывающих свое независимое экспертное мнение о литературных произведениях. И пусть рецензии не могут быть целиком и полностью очищены от элемента субъективности, их профессиональная точка зрения имеет важное значение для литературного мира. Так было во времена Пушкина, и так продолжает быть сейчас.

Конечно, критики — тоже люди, и им свойственно ошибаться. Особенно забавно наткнуться на разгромные критические статьи о произведениях тех писателей прошлых веков, которые нынче гордо именуются русскими классиками, и чьи произведения в обязательном порядке включены в школьную программу.

Поделюсь с вами парочкой таких высказываний, показавшимися мне наиболее забавными.

В 1855 году в журнале «Северная пчела» был размещен фельетон Фаддея Булгарина, рассуждающего о Николае Васильевиче Гоголе и его творчестве: «Что же сделал Гоголь, чтоб прослыть великим писателем? Написал несколько сказок, повестей и рассказов, весьма забавных, начиненных малороссийским юмором, которые могут только рассмешить собранием карикатурных портретов и чудовищных вымыслов. Самое основание сказки “Мертвые души“ — нелепость и небывальщина».

А вот как рассуждал критик Николай Шелгунов о романе И. А. Гончарова «Обрыв» в своей статье под названием «Талантливая бесталанность», вышедшей в журнале «Дело» в 1869 году: «Влияние напускных идей и труд под гнетом чужих мыслей так очевиден во всем романе г. Гончарова, что автору было бы гораздо расчетливее его не печатать. У всякого человека есть настолько самолюбия, чтобы не напрашиваться на фиаско. Но похвалы друзей, как видно, сбили г. Гончарова, и он забыл, что аттестат писателю выдаст прогрессивная публика, а не пять-шесть отсталых друзей».

Восхитительно, не правда ли? Оказывается, далеко не все критики заслуживают доверия.

2. Вторая большая группа, активно влияющая на статус автора и его произведений, — литературные СМИ.

Именно средства массовой информации являются главным инструментом привлечения внимания к писателям и книгам. Листая страницы в интернете, просматривая телевизионные программы и новости, читая литературные газеты и журналы, мы находим интересные для себя новости и новые книги. Такое положение дел было и раньше, до появления телевидения и интернета — печатные средства массовой информации брали на себя все функции по просвещению населения о значимых литературных событиях.

Публикации в СМИ могут иметь самый разный характер: от восторженно-восхваляющих до разгромно-критикующих, но вне зависимости от ее направленности, публикация всегда притягивает внимание. Это всегда про возможность расширить круг своих читателей и поклонников творчества.

Кто знает, может быть, если бы не знаменитый литературный журнал «Современник», основанный Александром Сергеевичем Пушкиным, то имена Жуковского, Гоголя, Тургенева и многих других русских писателей не сыграли бы такую важную и значимую роль в отечественной литературе. А вдруг о них бы вообще мало кто знал?

3. Экспертные сообщества также вносят значительный вклад в формирование мнений о книгах и их авторах.

Пулитцеровская, Нобелевская, Букеровская премия — эти громкие названия приковывают внимание к их лауреатам и номинантам, являясь своеобразным знаком качества. Мы можем быть уверены, что перед нами важное и значимое произведение, которое, возможно, когда-то будет причислено к разряду вечной классики. И таких примеров в жизни очень и очень много.

Так, в 1933 году Иван Андреевич Бунин получил Нобелевскую премию по литературе «За строгое мастерство, с которым он развивает традиции русской классической прозы». А сегодня, в 2022 году, старшие классы в школе изучают его рассказы из сборника «Темные аллеи» как самые лиричные любовные новеллы русской классики.

То же самое касается и Бориса Леонидовича Пастернака, который за свой роман «Доктор Живаго» был удостоен Нобелевской премии «За значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа». Теперь «Доктор Живаго» признан одним из лучших классических романов в отечественной литературе.

4. Читательские сообщества и фан-клубы — следующий пункт нашего списка. Наверное, у большинства из нас в первую очередь возникают ассоциации именно с современными читательскими клубами, которые завоевали себе прочное место в социальных сетях и на прочих интернет-площадках.

Например, очень популярный в последнее время книжный клуб Риз Уизерспун, сделавший широко известными бестселлерами такие романы, как «И повсюду тлеют пожары» Селесты Инг и «Там, где раки поют» Делии Оуэнс, имеет страничку в социальных сетях и даже свое собственное приложение.

Но такая форма объединения читателей, как книжный клуб, берет свое начало еще во времена до нашей эры: например, еще в 400 году до н.э. в школе Сократа проходили собрания, получившие название «Сократические круги», на которых обсуждались прочитанные заранее тексты великих философов и мыслителей.

Такие литературные «круги» прижились в обществе, и спустя тысячи лет эта традиция сохранилась.

Например, в XVIII веке Бенджамин Франклин вместе со своими друзьями-книголюбами основал книжный клуб «Джунто». В число его членов входили многочисленные торговцы и ремесленники, неравнодушные литературе, философии и политике. Заседания книжного клуба проходили еженедельно по пятничным вечерам. В итоге «Джунто» просуществовал почти 40 лет! А созданный в 1743 году филиал клуба под именем Американского философского сообщества существует и по сей день.

А уж насколько двадцатый век был богат на различные книжные клубы: «Блумсберийский кружок», «Стратфорд-на-Одеоне», «Алгонкинский круглый стол», «Клуб “Книга месяца”», «Инклинги» — вот одни из самых громких и известных названий.

5. Издательский бизнес, реклама и книжный рынок — еще один важный элемент нашей системы, оказывающий влияние на то, как воспримут тот или иное произведение.

Первоначально этот пункт может вызвать долю скепсиса: где классика, а где реклама? Разве великих писателей и их гениальные творения необходимо рекламировать? Или эти гениальные творения кто-то может не принять к печати?

Да, бывало и такое. Например, когда-то Эрнесту Хемингуэю был направлен отказ от издательства Peacock & Peacock в публикации «И восходит солнце (Фиеста)»: «Буду честной, Мистер Хемингуэй — как, несомненно, честны вы в своей прозе — я нахожу ваши усилия одновременно утомительными и оскорбительными. Я не удивлюсь, если узнаю, что вы написали всю эту историю сидя в клубе, с ручкой в одной руке и бренди в другой… Наше издательство ищет в рукописи новизну и сердечность. Я боюсь, что написанное вами не соответствует этим критериям».

Так что не только новые, никому еще не известные писатели испытывают трудности с опубликованием своих работ. Хотя, безусловно, «старичкам» гораздо проще: их авторитет и популярность уже сами по себе являются достаточно убедительным доводом для издательства. Даже нет большой необходимости в рекламе — достаточно лишь упоминания всем известного имени автора, и новую книгу тут же сметут с книжных прилавков.

В адрес издательств часто сыплются упреки, что они не открывают новых литературных имен и редко сотрудничают с новичками. Что ж, не следует забывать одну простую истину: издательство — это, прежде всего, коммерческое предприятие. А значит главный ориентир для него — получение прибыли. Поэтому, чем выше шансы у новой книги стать бестселлером, тем охотнее идут на сотрудничество издатели. Таков закон рынка.

Но, с другой стороны, такие барьеры для входа на книжный рынок являются своего рода индикатором, насколько автор и его детище хороши. Ведь и Чехов, и Пушкин, и Достоевский когда-то были начинающими, малоизвестными писателями, в которых сумели разглядеть искру таланта. И тогда уже ничто не встанет на пути к публикации литературного шедевра.

6. Сами писатели тоже могут активно влиять на статус других авторов и их произведений и даже рекламировать книги своих друзей и любимчиков.

Иногда дружба между писателями приводит к взаимной помощи и поддержке, которые так необходимы в начале творческого пути.

Например, Куприн и Бунин завели дружбу, когда им обоим было по 29 лет. Бунин уговаривал Куприна не бросать свою писательскую работу и продолжать публиковаться в литературных журналах.

“— Да меня же никуда не примут, — возражал Куприн.
— Но ведь вы уже печатались! - парировал Бунин.
— Да, а теперь, чувствую, напишу такую ерунду, что не примут”.

Но в итоге Бунин уговорил своего друга. А когда новый рассказ был готов, то он поехал в редакцию «Одесских новостей» вместе с Куприным, чтобы тот от страха перед неудачей не пошел на попятную. Поход увенчался успехом — выдали гонорар в 25 рублей!

Много таких историй дружбы и среди зарубежных авторов. Харпер Ли и Трумен Капоте дружили с самого детства, а их любимым совместным времяпрепровождением были походы на судебные заседания: отец Харпер был адвокатом.

В будущем, когда они оба стали известными писателями, дружба не была позабыта: в романе «Другие голоса, другие комнаты» прототипом одной из героинь стала Харпер Ли, а та в свою очередь использовала друга детства в качестве прототипа одного из героев «Убить пересмешника».

А когда Трумен Капоте воссоздавал историю реального преступления, произошедшего в Канзасе, то Харпер отправилась с ним вместе, чтобы помочь в сборе необходимых материалов. Итогом совместных трудов стал роман «Хладнокровное убийство».

Так что хорошие отношения в писательской среде — залог хорошей рекламы и еще одна возможность продвижения «вверх». Как говорил великий Александр Сергеевич: «Старик Державин нас заметил».

7. Иногда государство тоже может активно вмешиваться в литературную сферу. Государственная власть имеет свои рычаги воздействия на публикацию и освещение в СМИ тех или иных произведений.

Например, власть может просто запретить издавать отдельные произведения по ряду каких-либо причин, чаще всего политических, конечно.

Например, такая судьба была уготована роману Пастернака «Доктор Живаго». Писателя упрекали в непринятии социалистической революции, а сам роман считался в высших кругах власти антисоветской пропагандой.

Всё началось со скандального высказывания Никиты Хрущева: «Даже свинья не гадит там, где ест», а потом такой оскорбительный тон подхватили все приближенные к власти — чиновники, критики, писатели…

Правда, в итоге время всё расставило по своим местам: ныне «Доктор Живаго» причислен к разряду бессмертной классики, которую в обязательном порядке изучают в старших классах школы.

Помимо запретов государство может прибегнуть и к другой стратегии. Так, Сталин направлял талант и вдохновение писателей в нужное ему русло. Считается, что «Поднятая целина» писалась Шолоховым по заказу советской власти, на подъеме проходившей коллективизации. Однако никаких прямых доказательств до сих пор не найдено.

То же самое относится и к сборнику сказов «Малахитовая шкатулка» Павла Бажова. В таком произведении возникла необходимость, когда выяснилось, что пролетарско-колхозный фольклор в литературе полностью отсутствует. Непорядок! Это недопустимое и досадное недоразумение было тут же устранено Бажовым, за что он и стал лауреатом Сталинской премии.

«Малахитовая шкатулка» стала самой популярной и любимой читателями «коллаборацией» власти и писателей в отличие от ряда других подобных работ. Так что, иногда и такое сотрудничество приносит свои плоды!

8. Сфера науки и образования также играет немаловажную роль в определении статуса литературных произведений, являясь главным проводником в мир классики. Школа, колледж, институт — именно там все мы впервые познакомились с классическими произведениями.

Включение произведения в программу обучения является важным свидетельством величия и эталонности. То же самое относится и к научным работам и диссертациям, конференциям и семинарам — чем чаще в качестве темы выбирают творчество того или иного писателя, тем больший вес имеет его статус в обществе (Конечно, из любого правила есть свои исключения!).

9. Ну и, конечно, как же не включить в этот список нас с вами: читатель — это звучит гордо!

Кто знает, быть может те произведения современных авторов, которые мы с вами сейчас читаем, обсуждаем, на которые пишем отзывы и комментарии, за которые голосуем в читательских голосованиях, в будущем станут классикой XXI века!

Что почитать по теме:

«Западный канон. Книги и школа всех времен» Гарольда Блума — самое известное и дискуссионное исследование на тему классики.

Для своей работы Блум выбрал 26 наиболее значимых и влиятельных авторов всех времен (Шекспир, Данте, Гёте, Беккет и Толстой — все они вошли в число избранных). Главная цель работы — установить отличительные черты писателей и их творчества, которые привели к канонизации их произведений и причислению к разряду классики.

В теории Блума великим писателя делают новаторский подход и эксперименты, отсутствие страха нарушать общепринятые правила и установленные рамки, универсальность и многогранность: никакие социальные, классовые, национальные, языковые и культурные границы не должны препятствовать пониманию текста.

В своей работе Блум опирался на систему периодизации литературы итальянского гуманиста Джамбаттисты Вико. В основе этой системы лежит следующая классификация культурных эпох, сменяющих друг друга по кругу:

- Теократическая (поклонение божественному началу) 2000 г. до н. э.–1321 г. н. э.;
- Аристократическая (восхваление отдельных групп людей, обладающих властью и ресурсами) 1321–1832 гг.;
- Демократическая (главная ценность — всеобщее равноправие) 1832–1900 гг.

Затем наступает этап хаоса (XX век), который знаменует собой очередной переход в первую фазу цикла — Теократическую эпоху.

Согласно прогнозу Блума, нас вновь ожидает повтор цикла эпох: «‎Может быть, эпохи чтения — Аристократическая, Демократическая, Хаотическая — сейчас подходят к концу, и возрожденная Теократическая эра будет эрой почти исключительно устной и визуальной культуры».

Текст: Софья Петрова