Опросник Пруста: от литературной безделицы к престижной личностной анкете

Иллюстрация: Imagno / Getty
Автор: Эван Кайндли (Evan Kindley)

Подростком Марсель Пруст заполнил опросник в ходе салонной игры. Его ответам выпал шанс прожить поразительную жизнь после смерти автора.

В 1886 году Антуанетта Фор, дочь будущего французского президента Феликса Фора, попросила своего друга детства Марселя Пруста заполнить анкету в книге под названием «Признания. Альбом для записи мыслей, чувств и так далее». Модная игра, зародившаяся в образованном обществе викторианской эпохи, была известна под названием «альбом признаний» и представляла собой книгу, на каждой странице которой располагался ряд вопросов, например, «что является вашей главной чертой» или «какую добродетель вы цените превыше всего». Владелица альбома давала его своим друзьям, собирая их выказывания на память, как современные старшеклассники делают записи друг у друга в выпускных альбомах. Хотя Прусту на тот момент было всего четырнадцать лет, ответы получились по-прустовски зрелыми. В графе «какие добродетели вы цените превыше всего» он написал: «Те, что характерны не для отдельной секты, а являются универсальными». На весьма заурядный вопрос «где бы вы хотели жить» он ответил: «В царстве идеала, точнее, моего идеала». Его «представление о несчастье» состояло в том, чтобы «быть разлученным с матерью». Отвечая на вопрос «к каким недостаткам вы относитесь наиболее снисходительно», Пруст написал: «К частной жизни гениев».

Юный Пруст отвечал на вопросы по-французски, хотя в альбоме Фор британского производства они были напечатаны на английском. В двадцать лет Пруст заполнил вторую такую анкету – во французском альбоме «Салонные признания». Он был далеко не единственной знаменитостью, принявшей участие в этом ритуале. В 1865 году Карл Маркс признался, что считает своей основной чертой «целеустремленность», а любимым занятием называл «буквоедство». Пять лет спустя Оскар Уайльд записал в альбоме «Ментальные фотографии. Альбом для признаний о вкусах, привычках и убеждениях», что главной своей чертой считает «непомерное самомнение». Артур Конан Дойл, Стефан Малларме и Поль Сезанн заполняли подобные анкеты. Но если их признания интересны лишь как документы эпохи, и вспоминают о них одни историки, опросники Пруста оказали в дальнейшем такое масштабное влияние, какого молодой автор и вообразить не мог – со временем они стали самым популярным образцом личностного опросника в истории.

Это своеобразное посмертное существование началось в 1924 году, через два года после того, как ушел из жизни сам Пруст. Именно тогда сын Антуанетты Фор, психоаналитик Андре Берж, обнаружил альбом матери в стопке старых книг среди ее вещей. Он опубликовал страницу с ответами Пруста во французском литературном журнале «Les Cahiers du Mois». В статье под заголовком «О счастливой находке», сопровождавшей документ, Берж утверждал, что в тексте имеется подоплека психоаналитического толка. В частности, он отметил, что изначально на вопрос «представление о несчастье» Пруст ответил: «Быть вдали от матери», затем зачеркнул часть фразы, заменив ее на «быть разлученным с матерью». «В этом вычеркивании, — предположил Берж, — мы безошибочно узнаем вечное беспокойство великого психолога, который в каждом скрытом изгибе фразы улавливает отражение даже самых смутных нюансов мысли несмотря ни на что».

Берж первым привлек внимание к документу, который вскоре прославился как «опросник Пруста». (Вторая анкета на самом деле уже была опубликована в журнале «La Revue Illustrée» в 1890-х, то есть при жизни Пруста, но до того, как к нему пришло признание.) И пусть Берж пренебрежительно отзывался об альбоме «глупых вопросов», превознося неординарные ответы Пруста, сами вопросы вскоре приобрели тотемическое значение. В 1950-м вариации на тему этого опросника, как правило, адресованные писателям и прочим представителям мира словесности, уже регулярно появлялись в престижных французских журналах и наконец стали неотъемлемым элементом традиционной европейской журналистики. Немецкая газета «Frankfurter Allgemeine Zeitung», равно как и английский журнал «English Sunday Correspondent», взяли на вооружение версию 1890-х по совету писателя Гилберта Адэра, который практично заметил, что опросники «имеют достоинство с финансовой точки зрения: никто из знаменитых участников не ждет, что ему заплатят». В 1993 году журнал «Vanity Fair» начал регулярно публиковать на последней странице анкету по прустовскому образцу, тем самым открыв этот формат для американской массовой аудитории. Среди респондентов были все – от Нормана Мейлера, Фран Лебовитц, Джоан Дидион до Джулии Чайлд, Карла Лагерфельда и Арнольда Шварценеггера. (Последний на вопрос о «глубочайшем страдании» ответил: «Вы когда-нибудь читали рецензии на Последнего киногероя?»)

На телевидении этот опросник пережил еще более мощный успех. В 1975 году ведущий французского ток-шоу Бернар Пиво использовал вариант анкеты как характерный заключительный элемент своей литературно-дискуссионной программы «Апострофы». Передача была необыкновенно популярна во Франции, и ее аудитория в период расцвета составляла порядка 6,4 миллиона зрителей. Каждый выпуск завершался опросом, в котором участвовали, например, Сьюзен Зонтаг и Александр Солженицын. (Хотя Пиво неизменно представлял свою версию опросника как дань уважения Прусту, его список из десяти вопросов, в том числе «ваше любимое ругательство» и «если бы Бог существовал, что бы вы хотели от него услышать при встрече в загробном мире», не имел ничего общего с оригиналом.) Джеймс Липтон, ведущий американского цикла интервью под общим названием «В студии актерского мастерства», увидел передачу с этим приемом в 1980-х и пришел в восторг. В автобиографии 2007 года он заявил, что опросник Пиво — это «тест Роршаха в устной форме, который расскажет зрителю о респонденте больше, чем часовой опрос». Липтон позаимствовал идею для своего шоу, которое начали транслировать по кабельному каналу «Bravo» в 1994 году. «Апострофы» сняли с эфира в 1989, но следующая программа Пиво «Культурный бульон» вновь воспроизвела этот формат, а в финальном выпуске в 2001 году Пиво и Липтон согласились сами впервые ответить на вопросы анкеты, выступив в тандеме.

В каждом из этих случаев уже само предложение поучаствовать в анкетировании по так называемому «опроснику Пруста» подается как честь, своего рода сигнал, что достижения творческого человека выходят за пределы однообразного рекламного цикла. Он приглашен не для того, чтобы выплюнуть какой-то товар – аудитория заинтересована именно в нем. Если в типичном журналистском интервью нужно выявить особые черты гостя, то опросник Пруста – неизменный ритуал, который добавляет определенный престиж, представляя вкусы, взгляды, предпочтения звезд во всей философской, вневременной притягательности. Философ ты или актер ситкомов, твоя ценность подтверждается самим фактом, что тебе вообще задают эти вопросы.

Что бы подумал Пруст о феномене, для которого невольно послужил вдохновением? Один из ключей можно найти в его неоконченной критической работе Против Сент-Бёва , где он цитирует отрывок из сочинений французского литературного критика Шарля Огюстена Сент-Бёва:

«До тех пор, пока не задашь себе определенного количества вопросов о писателе и не ответишь на них, хотя бы для себя одного и про себя, нельзя быть уверенным, что он полностью раскрылся тебе, пусть даже вопросы эти на первый взгляд кажутся далекими от его творчества: каковы были его отношения с религией? Как влияла на него природа? Как он относился к женщинам, деньгам? Был ли богат, беден; каков был его распорядок дня, каков быт? Какие пороки или слабости были ему присущи? Любой из ответов на эти вопросы важен при оценке как автора, так и самого произведения». [здесь и далее цитаты даны в переводе Т. В. Чугуновой – прим. перев.]

Пруст смотрел на это иначе. «Этот метод идет вразрез с тем, чему нас учит более углубленное познание самих себя, — писал он. — Книга — порождение иного "я", нежели то, которое проявляется в наших повседневных привычках, общении, пороках». По мнению Пруста, постижение истинного «я» автора доступно только посредством вдумчивого чтения его произведения, и «настоящий голос сердца» должен быть четко отделен от «болтовни». «В действительности на публику выносится написанное в одиночестве, для себя, то есть подлинно личное творение, — отметил он. – При общении или в текстах, предназначенных для общения… создается произведение гораздо более внешнего "я", а не того глубинного, которое обретают лишь абстрагируясь от других и от "я", знакомого с этими другими».

Сегодня с уверенностью можно сказать, что парадигма Сент-Бёва одержала победу, если не в среде критиков, то по крайней мере в культуре в целом. Мы более чем когда-либо склонны оценивать друг друга, основываясь на конкретных симпатиях и антипатиях; мы проходим бесконечные онлайн-тесты и опросы ради того, чтобы показать себя своим друзьям и подписчикам. В сфере искусства очень немногие могут позволить себе роскошь отделять свою частную жизнь и убеждения от работы. Частная жизнь гениев это не порок, к которому нужно относиться со снисхождением, как полагал молодой Пруст, а источник, который нужно разрабатывать и подготавливать для общественного потребления. В 2003 году французский модный дизайнер Жерар Дарель купил оригинальный альбом признаний Антуанетты Фор в «Galignani», старейшем английском книжном магазине Парижа, за 120 тысяч евро. «Мы полностью придерживаемся стиля Пруста: изящество и щегольство», – сказал в то время Дарель «Libération». Копии пожелтевшего документа сейчас размещены на сайте компании Дареля «Maison Gerard Darel» вместе со страницами, посвященными другим ценным приобретениям дизайнера: ожерелью, когда-то принадлежавшему Джеки Кеннеди, и свитеру, который носила Мэрилин Монро на съемках «Как выйти замуж за миллионера». При нажатии кнопки «увеличить» можно рассмотреть вопросы, напечатанные в узкой колонке на левой стороне пожелтевшего листа – «Ваш любимый цвет и цветок», «Любимая еда и напиток», – а справа наклонным почерком написаны ответы подростка Пруста, но чернила настолько потускнели, что придется прищуриться.

Перевод: Scout_Alice
Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ