Больше историй
28 октября 2014 г. 19:34
459
Страшная книга, рассказанная детьми
В начале войны я потерял родных, фамилию, национальность, место и год рождения.
Это строчки из книги Агнии Барто Найти человека , которая в рекламе не нуждается. В отличие от книги Лидии Чуковской.
Глобальные выводы часто ошибочны, но я все же скажу: мне кажется, книга «Слово предоставляется детям» бесследно исчезла из массового поля зрения, будто ее и не было. Притом что она выложена в открытом доступе на официальном сайте Чуковских. Т. е. знаешь что ищешь — сразу найдешь, вот только откуда о ней узнать…
О сборе детских рассказов Лидия Чуковская упоминает и в первом томе Записок об Анне Ахматовой , но гораздо подробнее рассказывает во втором томе в главе «Немного истории»:
Дело в том, что вскоре после нашего приезда в Ташкент наркомпрос «в общественном порядке» привлек меня к работе «Комиссии помощи эвакуированным детям». Я навещала детей в детских домах – детей с Украины, из Белоруссии, из Воронежа, Киева, Курска, Ленинграда – детей, привезенных со всех концов страны в глубокий тыл, в Ташкент.
Многие из них были круглые сироты: отец убит на фронте, мать – во время воздушного налета на город, село, автобус или поезд. Многие не знали – живы ли их родные, нет ли? Убита мама или ищет меня по всей стране? Убит ли отец, или ранен, или без вести пропал? Многие из этих детей были для своих родных тоже пропавшими без вести: разлученные с сыном или дочерью разорвавшейся бомбой, пожаром, обстрелом – матери блуждали по всей стране: детские дома раскиданы были тогда и по Сибири и по всему Узбекистану. Первая работа Комиссии: составить списки детей и их детдомовские адреса… Случалось, трехлетние, четырехлетние ребятишки знали только свои имена – не фамилии. «Коля, как зовут твою маму?» Молчит. «А папу?» После долгого молчания: «Папа». «А где ты раньше жил?» Рев. «У мамы, папы и бабушки…»
Записи детских рассказов Лидия Чуковская начала вести в феврале 1942 года.
Я не сразу догадалась записывать рассказы детей, не сразу поняла, что передо мною – живая подлинность, которую грех, не запечатлев, упустить. Белорусы, евреи, украинцы, русские. Дети из Киева, из Курска, из Нежина, из Минска, из Ленинграда. Впервые, помнится, пришло мне на ум взяться за карандаш, когда одиннадцатилетняя девочка из-под Курска рассказала мне, как они жили при немцах. У них в избе стоял немецкий офицер. «Он был не злой, кормил нас консервами», а один раз ночью взял на руки сестренку – грудную – да и бросил в колодец. Четыре месяца, пятый. «Он ее взял из люльки, покачал – умелый был, наверное, у него дома свои маленькие – она и плакать перестала, а он вышел во двор, да и бросил ее в колодец». «Зачем же?» – крикнула я. – «А вы что – немцев не видели? – с презрением ответила девочка. – Мешала ему дрыхнуть, вот и кинул. У нас что ни двор – во всех колодцах грудняшки валялись».
После этого первого рассказа я начала записывать детей постоянно. Одни отмалчивались и с угрюмостью от меня отходили, другие рассказывали охотно, с жадностью, будто им самим необходимо было рассказать о себе все.
Я не нашла ташкентских фотографий Лидии Чуковской. Но вот такой она была через год, в 1943 году, в Москве. Рядом — двенадцатилетняя дочка Люша, Елена Цезаревна Чуковская.
Показателен разговор Лидии Чуковской с Владимиром Заком, который состоялся в 1942 году (из первого тома «Записок»):
— А я бы не перевода хотел, а чтобы немецкие дети написали о себе такую книжку… Чтобы они оказались в таком же положении, как эти, записанные вами.
– А мне хотелось бы, – сказала я, – чтобы никакие, ничьи дети не могли больше писать таких книг.Это ростки фашизма в сознании людей, которые я ненавижу.
Книга «Слово предоставляется детям» — одна из лучших антивоенных деклараций. В ней нет громких слов, но каждый рассказ гремит набатом. Потому что это рассказы детей о том, что они пережили. Их невозможно читать, но и не читать нельзя.
В книге есть история со счастливым продолжением. Это рассказ Тани Айзенберг, 13 лет, из Киева. Называется «Вагон, где была мама» (записано 13 февраля 1942 года в Детдоме № 9 в Ташкенте).
Как началась война, папа ушел в штаб ПВХО. Ему выдали два билетика - билетик на меня, билетик на маму. Вот мы с мамой по этим билетикам двадцатого августа сели в эшелон и поехали. В нашем вагоне ехал еще мой троюродный брат, Яша, со своей мамой.
Ночью поезд прошел сто двадцать километров и мы приехали куда-то возле Нежина. Тут налетели на нас фашистские самолеты. Мы в поле побежали, все побежали, женщины, дети, и моя мама, и Яшина мама, и Яша, и я: мы побежали в кустики прятаться. Тогда немец спустился низко над полем и начал строчить из пулемета по нашим кустикам и по людям. После они улетели. Мы пошли обратно в вагоны - мы с Яшей вместе шли - а на поле сколько людей осталось! Кто на спине лежит, кто на животе. И по траве кругом кровь.
Возле Бахмача снова налетели фашисты. Они все целили попасть бомбой в вагон, но бомбы падали мимо. Мы опять побежали и поле, а они опять из пулеметов по людям. Одна в соседнем вагоне с девочкой ехала, так они девочку на смерть убили. Тут, на поле, мама ее и схоронила. Мужчины вырыли яму. Положили девочку на носилки, закрыли досками и опустили в землю.
Мы поехали дальше, и возле Конотопа фашисты налетели тучей, тринадцать самолетов зараз. Это было днем. Солнышко светило, и мама мне сказала: "Ты посиди на воле, а я буду обед варить". Она в вагоне и варила, и стирала, и все. Я села возле нашего вагона и начала читать книжку - журнал "Затейник". Там были пьески смешные. Вдруг они налетели. Люди сразу попрятались под вагоны. А он спустился низко - не выше чем в рост человека - и начал под вагоны застрачивать. Я испугалась, побежала, не знаю куда, в поле. А тут он начал бомбы кидать и теперь попал в поезд. Вагоны загорелись. Я бежала по полю. Поле было широкое-широкое. Хлеб уже в снопах лежал. Я пряталась в снопы.
Гляжу из-под хлеба - поезд горит, и тот вагон, где была мама.
Книга «Слово предоставляется детям» вышла в Ташкенте в 1942, отрывки из нее в том же году в разное время были опубликованы в «Правде», в журнале «Красная новь», в «Огоньке», в альманахе «Родной Ленинград».
Танина мама спаслась. Она прочитала в «Правде» Танин рассказ, приехала в Ташкент и забрала дочку.
Это — уникальный случай. Но и другие дети обретали родителей — новых родителей. Из послесловия к книге «Слово предоставляется детям»:
Семья учителя Тахира Султанова усыновила десятилетнего мальчика. Тахир Султанов учительствует 24 года. У него пятеро детей. «Но когда правительство призвало граждан брать к себе в семьи осиротелых ребят, — я взял шестого, — говорит Тахир Султанов. — Там, где прокормятся пятеро, всегда и шестой будет сыт — так мы решили с моей Ойтура, женой. И я сказал в школе: это — мой новый ребенок, помогите ему поскорее нагнать пропущенное».
Во втором томе «Записок» в главе «Немного истории» Лидия Чуковская вспоминает:
Счастливее, чем на государственном попечении, оказывались те, кого «брали в дети». Местные жители – узбеки, русские, татары – принимали сирот в свои семьи: усыновляли их, удочеряли. «Колю взяли в дети», – говорили с завистью детдомовские. «Скоро Катю возьмут». «А меня никто не возьмет, я рыжий». Ребятишки, взятые «в дети», были счастливее других, хотя вряд ли и в новой, и в хорошей семье (а хороших семей я видела много) возвращалось к ним детство. Были они душевно уже искалечены. Самое детское в детях – доверчивость – было вытравлено. Они не доверяли ни людям, ни жизни, они не умели справляться со страхом, даже если умом понимали, что бояться нечего. Я видела не раз, как подростки, гурьбой идущие по улице, внезапно кидались врассыпную, бросались в арыки или ложились в вязкую глинистую землю ничком, услыхав издалека нарастающий гул самолета. Они неодолимо этого гула боялись, хотя вражеских самолетов в Ташкенте никогда не бывало.
О своей работе авторы сборника говорят очень просто:
Нас интересовали биографии рядовых, обыкновенных детей. Героев мы не искали. Мы ходили из одного Детского дома в другой и стенографировали рассказы ребят, эвакуированных в Узбекистан.
Они нашли в себе силы записать эти рассказы. Значит мы должны их прочесть.
Комментарии
До дрожи... До мурашек по коже!...
Надо прочитать!
Сразу вспомнилась книга Светланы Алексиевич - Последние свидетели . Только она общалась с повзрослевшими "детьми войны".