4.5 Сознательно о бессознательном.

                                                                      Говорю я правду или нет — не важно. Важно
                                                                        лишь, что это моя история, моя правда.

Не могу сказать, что биографии, а особенно автобиографии, вызывают у меня бурю восторгов (кроме, разумеется, парочки исключений, подтверждающих правило). Но мимо этой книги я не могла пройти, уж очень многое меня связывало с Юнгом.

Автор сразу предупреждает нас, что перед нами не совсем биография в общепринятом смысле этого слова. "Внешним" событиям в этой книге будет уделяться минимальное время, в основном мы сосредоточимся на "внутренних" переживаниях, на душевном росте и опыте.

Судьба распорядилась таким образом — как, собственно, всегда и бывало, — что всё внешнее в моей жизни всегда оказывалось случайным, и лишь внутреннее имело смысл и значение.

И, как замечает он по ходу всей книги, его жизнь представляет собой историю самореализации бессознательного. Здесь переплетается очень многое: и история жизни человека (его миф), и его внутренний, духовный рост, и его становление как врача и психиатра, и поиски бога и противоречивые отношения с религией, и сны и бессознательное, и паранормальное, которое вплетается в его жизнь, притом очень органично, и истории его пациентов, и еще многое другое, иногда мелочи, но мелочи необходимые.

Интерес вызывает и, на первый взгляд кажущийся несовместимым, симбиоз научного подхода и склонности к мистике. Будучи человеком "от науки", врачом, Юнг не скрывает, а даже постоянно акцентирует внимание на вещах, которые принято считать сверхъестественными, паранормальными. И я уверена, не будь в его жизни этих психофизических феноменов, не обладай он чутким восприятием к таким явлениям, многие его научные труды не увидели бы свет.
Еще ребёнком его интересовали проблемы религии. Тем острее вставали эти вопросы, что отец его был пастором швейцарской реформаторской церкви. В итоге долгих душевных исканий Карл полностью разошелся со своим отцом во взглядах на данную тему. Для него навсегда разделились понятия веры и религии. Он отверг догму и перестал посещать церковь — "там всё мертво, там нет жизни". Христианская религия, по его словам, не имела ничего общего с тем Богом, Которого он знал.

"Бог" для меня мог быть чем угодно, только не проповедью.

Сама натура Юнга как бы разделилась на две части: его первое "я" — для людей, для внешнего мира, простой мальчик с такими же, как у всех, обыденными, повседневными проблемами и заботами; и скрытое второе "я", его "номер 2", которое имело дело с подсознательным, снами, знаками, эзотерикой и занималось духовными поисками. И, конечно, он начал чувствовать себя совершенно одиноким со своими исканиями. Ведь окружающие, казалось, интересовались совсем другими вещами, и им даже не приходило в голову задаваться вопросами. Ему хотелось поговорить с кем-нибудь, но он не мог найти точек соприкосновения. Тогда он начал запоем читать книги. Гёте, Гегель, Шопенгауэр, Кант... Позже он открыл для себя Карла Дюпреля, который рассматривал иррациональное с точки зрения философии и психологии. Далее были прочитаны Эшенмайер, Пассаван и Сведенборг.

Искания юнговского "номера 2", его стремления задавать вопросы, а не слепо доверять догме, его желание идти своим путём и сделали из него выдающегося человека. Благодаря ему психиатрия сделала огромный шаг вперёд. Его, в отличие от его коллег, всегда интересовал вопрос: что же происходит с душевнобольным человеком?

Работа психиатра заключалась в следующем: абстрагировавшись в возможно большей степени от того, что говорит пациент, врач должен был поставить диагноз, описать симптомы и составить статистику. [...] Пациент получал ярлык, ему приписывался диагноз, чем обычно всё и заканчивалось.

Юнга же интересовала психология душевнобольного. К каждому человеку он подходил индивидуально, а не применял во всех случаях один и тот же психотерапевтический или психоаналитический метод.

Каждого пациента я лечил единственно возможным для него образом, потому что решение проблемы всегда индивидуально.

Главным принципом было то, что Юнг обращался к больному как человек к другому человеку, и для каждого пациента он старался найти особый язык.

Психоанализ — это диалог, и он требует партнёрства.

Он помогал многим людям и, в то же время, постоянно учился у них, открывал что-то новое. Когда ему стало ясно, что он не сможет лечить скрытые психозы, если он не поймёт их символики, он начал изучать мифологию. Ведь человеческая душа безусловно более сложна и менее доступна для исследования, чем человеческое тело.

Одной лишь медицинской подготовки недостаточно потому, что пространство человеческого сознания безгранично и вмещает оно гораздо больше, нежели кабинет психиатра.

Юнг заметил, что среди так называемых невротиков очень много людей не стали бы таковыми, не ощущали бы внутреннюю раздвоенность, если бы они жили раньше, когда человек был связан с природой и миром своих предков посредством мифа, когда природа являлась для него источником духовного опыта, а не только окружающей средой. Большое впечатление на него произвело знакомство с индейским вождем во время его путешествия по Америке.

Мы покровительственно улыбаемся первобытной наивности индейца, кичимся своей мудростью. Почему? Да потому, что нас гложет обыкновенная зависть. Ведь в противном случае на свет божий выйдут наша духовная нищета и никчёмность. Знания не делают нас богаче, но всё дальше уводят от мифологического миропонимания, которое свойственно было нам когда-то по праву рождения.

Автор не обходит стороной ни одного этапа становления своей личности. Он пишет о дружбе с Фрейдом, пророческих снах, синхронистичностях, привидениях, изучении алхимических трактатов, о влиянии на его труды Шиллера и Ницше. И, конечно, он с теплотой отзывается о своих пациентах, благодаря которым он многое узнал о себе самом и мог находить какие-то новые пути в терапии.

Моя жизнь — это мой труд, моя духовная работа. Одно неотделимо от другого.