5

Привет, мой старый друг!

Я знаю, это письмо еще долго будет меня мучить, но я должен был его написать. У меня за эти годы насобиралось что тебе сказать, но сначала я хочу вспомнить наши золотые времена. Когда это было? Первый, второй, третий классы? Уже и вспомнить тяжело после стольких лет блуждания по миру. Но я надеюсь, у тебя только что пролетели перед глазами все эти годы. Да, они были в чем-то прекрасные. Сколько лыж было сломано на той бешенной горке, заваленной январским снегом, сколько соседских мальчиков убегали от нас с визгом и от скольких их родителей убегали мы, сколько раз твоя восьмидесятилетняя бабушка бегала со своей тростью-колом за нами, помнишь, мы еще хотели ее стырить для рождественского вертепа (не бабушку, а трость) в качестве посоха для черта?

С той поры от речки у нашего штаба остался один ручеек, а штаб уже зарос бурьянами. И меня все время беспокоил один вопрос, как зубная боль, когда ты хочешь уснуть. Помнишь ли ты те истории, о которых я тебе рассказывал? О том, что звери понимают нас, о том, что жабы могут и вправду убивать маленьких детей, о том, что если разузнать секреты у нужных людей, можно управлять ветром и метать фаерболы. Верил ли ты мне? Я надеюсь, что те насмешки, надо мной, были только показухой и в глубине твоей души крутились шестеренки.

Потом пришла Денди 16 бит, потом компьютер, я начал метать фаерболы, а ты развлекаться с новыми друзьями. И мы расстались.

Я не уверен, правильно ли я делаю сейчас, боюсь отвлекать тебя от сегодняшних занятий. Я понимаю: семья, работа, новые друзья. Я буду, как нежелательный родственник. Но я хочу тебе признаться кое в чем. Сегодня ночью ко мне приходил один старик. Необычный старик. Среднего роста, где-то, как твой дедушка, не худой, но и не толстый, белые волосы его, хорошо было видно ночью. Сам старичок был в скафандре и с винтовкой. Знаешь, на вид он был и немного стар, но глаза его светились, как у нас с тобой, когда мы убегали на велосипедах от Федьки, моего одноклассника.

Я разговаривал со стариком немного, очень мало, если честно. Он рассказал мне, что в будущем люди без фантазии будут сжигать книги, перемещаться во времени ради адреналина, например, поохотится на динозавров. Он уловил мой быстрый взгляд на его длинноствольную винтовку с большим прицелом, почти такую же, как у моего дяди Мишки, того, что ездит на Сафари. Сказал, чтобы я не беспокоился, у него нет сейчас времени для охоты. Он рассказал немножко о своей жизни, как выяснилось, он когда-то был писателем. И знаешь, что он мне сказал?

- Бог держал меня на этой планете больше девяноста лет. Были моменты, когда мне было там не интересно, как и тебе...да, да и не нужно врать, я знаю о тебе все. Меня всегда тянуло куда-то в другую реальность. А как же я хотел полететь на Марс. И я полетел. И ты должен. Нет, не лететь на Марс, я знаю, что тебе он не интересен. Ты должен отправиться в Мезозой, посмотреть на тех ящеров вживую, ты должен отправиться в страну магии и волшебства, выйти на арену смерти и задать хорошенькую трепку местным чемпионам и забудь о тех чертовых искусственных компьютерных подделках, которыми ты начал кормить себя от пятого класса. Это не магия, это тупое развлекалово, за которым на каждом шагу прячется пустота. Ты должен создать свой мир, не мой, не мир Стиви и не мир Джоан, нет, только свой. Только тогда ты, возможно, обретешь покой. На время.

Мой друг, я боюсь писать дальше и мне стыдно, потому что я чувствую – он говорил правду. Старик сказал, что истинные друзья примут тебя и твои мысли. Он сказал, что некоторые друзья отворачиваются от таких как я, подавляют их истинную сущность мечтателей и сказал "к черту таких друзей". Они не понимают, как можно из камня вытесать волшебный меч или как человек может летать, перемещаться во времени, вопреки законам физики. Старик рассказал о Боге, которому тоже все это не нравиться. В старые времена люди уважали высшие силы, они верили в чудеса, а теперь здравый разум господствует в мире. Но Бог нашел человека, который должен возродить веру в людях, веру в чудеса и искусство, и послал его к таким как я.

Извини за эти слова, друг ты мне или уже нет. Сегодня я хочу отнести это письмо в твой полуразрушенный старый дом, у речки. Пойду, осмотрю все, возможно, вспомню еще что-то. Повидаюсь с твоей бабулей. Царствие ей небесное. Отдам ей письмо. Нет, конечно, я не собираюсь отправлять его тебе. Как я уже сказал: семья, дети, работа. Я не посмею тревожить тебя. Извини еще раз и прощай.

Живешь реальностью? – Мертвец!
Так Ницше говорил.
У нас искусство есть
для заедания правды.
[…]
Искусство наш редут,
пока мы скрыты в нем,
у мира нет вериг
смирить твою свободу.
Нет мочи правдой жить?
Так нарисуй ее.
Станцуй. Насочиняй
стихами, прозой, пьесой.
[…]
Искусство – старый врач.
Оно дерет клещами
реальности клыки
из человечьей пасти.
[…]

Р. Брэдбери

Next