Больше рецензий

sarkinit

Эксперт

Эксперт Лайвлиба

19 октября 2015 г. 14:09

1K

4

Если перефразировать Зигмунда Граффа, то современная российская литература похожа на привидение в старинном замке: никто его не видел, но всех им пугают. Одни безудержно хаят, другие — вообще отрицают сам факт существования, а некоторым даже нравится!
Не будучи особенно искушённой в данном вопросе, я положилась на мнение более сведущих читателей, выудив "Лавра" Евгения Водолазкина из всевозможных подборок и списков, в которых роман неизменно фигурирует с пометкой "обязательно для прочтения".

Обычно я пишу рецензии по "горячим следам" — здорово помогает осмыслить и усвоить прочитанное — но в случае с "Лавром" благоразумно попридержала в себе впечатления до полного вызревания. И по прошествии некоторого времени всё-таки была вынуждена признать, что прочла великолепную стилизацию под житие русского святого, но уж никак не "историческое исследование русской святости".

Меня приятно удивило, как органично в повествование вплетены религиозные мотивы — без надрыва, показушничества и излишнего морализаторства — и до блеска отполированы беззлобной иронией и подтруниванием над чертами русского национального характера.

В силу отсутствия специального образования, я не могу по достоинству оценить работу с историческим материалом и филологические экзерсисы автора, но мне сразу бросилось в глаза, что ощущение эпохи средневековья на Руси Водолазкин передал самым действенным и примитивным образом: через языковые обороты и натурализм на грани фола. Древнерусский словно обухом по голове вклинивался в почти современный литературный язык, а фетишизация физиологических подробностей и мертвого тела по-истине достойна "Чевенгура" Платонова.

Уж не знаю, то ли историческая достоверность, то ли мастерское владение словом помогли автору достичь главной цели любого художественного произведения — пробудить в читателе чувство сопричастности происходящему. От первой до последней страницы я искренне сопереживала главному герою, пройдя с ним бок-о-бок весь путь искупления длинною в жизнь. Через видения будущего, общение с погибшей возлюбленной и пресловутую пластиковую бутылку, роман исповедует так близкую мне по духу мировоззренческую теорию безвременности, провозглашая тленность физической оболочки и абсолютное бессмертие души.

Если "Лавр" задаёт некие стандарты качества, то осмелюсь предположить, что приговор современной российской литературе обжалованию не подлежит — казнить нельзя, помиловать!