5

Порт и Кит женаты 12 лет и их отношения испытывают кризис. В надежде, что совместное путешествие сблизит их и вернет былую нежность, Порт уговаривает Кит поехать в Африку, подальше от всех знакомых, подальше от цивилизации, испытывающей упадок после разрушительной войны. Порт жаждал сближения, но он так же страшился эмоциональной ответственности, которая могла последовать за этим сближением. В итоге он пригласил поехать с ними Таннера. В итоге весь роман -- как один большой побег: троица бежит от общества, Порт и Кит бегут от Таннера, потом Кит бежит ото всех и, в первую очередь, от самой себя.

Ей сделалось грустно оттого, что, несмотря на столь частое проявление одних и тех же реакций, одних и тех же чувств, они никогда не могли прийти к одним и тем же выводам, потому что жизненные цели у каждого были диаметрально противоположными.

Порт и Кит -- довольно интересная пара. Они способны бесконечно разрываться между с стремлением сблизиться и отдалиться. Они настолько хорошо знают друг друга, что это вызывает у них ярость. Они слишком разные, Порт хочет, чтобы Кит была как он, она так же стремится перенять его взгляды на действительность, впитать его мироощущение, но у нее ничего не выходит, как бы она не пыталась.

Именно такие места, такие мгновения он любил в жизни больше всего; она знала это, как знала и то, что он любил бы их еще больше, если бы она могла быть рядом, чтобы пережить это вместе с ним. И хотя он отдавал себе отчет в том, что как раз те самые тишина и пустота, от которых у него так сжималось сердце, наводили на нее ужас, он не выносил, когда ему напоминали об этом. Все происходило так, как если бы он неизменно цеплялся за надежду, что и она, она тоже будет тронута, как и он, одиночеством и близостью к бесконечным вещам.

Фоном для их "приключений" служит северная Африка -- унылые однотипные пейзажи, города, цвета песка и глины, оборванцы-нищие, больные и калеки. Улицы, пропахшие мятным чаем и гашишем, полчища мух и песчаные бури, музыка, вгоняющая в транс, торговцы-прилипалы и суровые бедуины. Культура, настолько отличающаяся от западной, что просто не поддающаяся пониманию. Боулз противопоставляет африканцев американцам, но при этим не принимает ни чью сторону.

Порт и Кит не считают себя туристами, они путешественники, которые не строят четких планов, никуда толком не стремятся и никогда не знают, когда их путешествие подойдет к концу. Они не подходят к африканцам с чувством собственного превосходства, они спокойно и с интересом наблюдают за ними со стороны. Это место идеально для их побега -- языковой и культурный барьер создает иллюзию одиночества, бескрайние просторы пустыни и раскаленное небо создают ощущение оторванности от остального мира.
Словно в противовес им Боулз вводит семейство Лайлов -- эксцентричную мамашу и жалкого вороватого сыночка. Мамаша пишет путеводители и она исколесила всю Африку вдоль и поперек, но, по сути, она не бывала в ней. Ведь страна -- это не только место, это еще и люди. Миссис Лайл ненавидит и презирает всех: африканцев, французов, евреев. В ее эгоцентричной вселенной все окружающие люди существуют только с одной целью -- сделать ей плохо. Шпионить, обворовать, досадить. Она не готова мириться с чужой культурой, для нее опоздать к чаю -- катастрофа. Лайлы -- некая пародия, карикатура на современного "цивилизованного" человека.

Бывают такие книги, которые написаны прекрасно, хорошим языком, но при этом ты им не веришь. В этом произведении ощущается присутствие чего-то личного. Автор преобразил свой собственный опыт -- путешествие по Сахаре, непростые отношения с женой и даже тиф. Сложно описать язык Боулза, он прекрасен! Но выделить что-то конкретное, что создает такое впечатление невозможно. В книге много внутреннего мира. В то время, как герои идут сквозь реальную пустыню, читатель путешествует по внутренней пустыне духа, и, не смотря на это, ты не устаешь, не скучаешь. Автор сдирает кожу со своих подопечных, извлекая на всеобщее обозрение все, что содержится внутри и это внутреннее проникает в тебя, уходя все глубже и глубже.
Книгу я читала уже после просмотра экранизации. Фильм не производит такого впечатления. Я начинаю менять свое отношение к американской литературе.

— Знаешь, — произнес Порт, и его голос прозвучал нереально, как случается звучать голосам в местах, где царит полная тишина, — здесь очень странное небо. У меня часто бывает такое чувство, когда я смотрю на него, что это что-то прочное, защищающее нас от того, что находится за ним.
Кит поежилась, спрашивая:
— От того, что за ним?
— Да.
— Но что там, за ним? — Ее голос был едва слышен.
— Думаю, ничего. Тьма. Абсолютная ночь.