4

Вещь в себе.

Томас Пинчон «Радуга тяготения», М., «Эксмо», 2013. - 896 с.

Это третья книга Пинчона, которую я прочитал. Две первые оставили сожаление о напрасно потраченном на них времени и на долгие годы отбили желание его читать.

Потратив на этот неподъёмный кирпич намного больше времени, чем на обе предыдущие книжки, я, тем не менее, не пожалел.

Перевод, конечно, никакой, но позволяет угадывать мощь оригинала.

Хотя кто у нас мог бы адекватно перевести это чудовище? Разве что покойный Аксёнов, который ограничился приданием веса «Рэгтайму» Доктороу, субтильного в общем-то, как выяснилось из работ других переводчиков, автора.

Аксёновский «Ожог» похож на «Радугу» своим описательным буйством и непотребной длины перечислениями.

Барочную мощь «Радуги» ощутить я смог, но объяснить смысл поисков и метаний многочисленных героев романа не возьмусь. Боюсь, что к концу книги и сам Пинчон запутался в своих метафорах (и героях).

Героев, кстати, так много, что не хватает оперативной памяти, чтобы держать их всех в голове. Так что, не помешал бы список действующих лиц с краткой характеристикой или индекс имён с указанием страниц, на которых персонаж фигурирует, чтобы можно было вернуться назад и освежить в памяти его предыдущее появление на арене этого цирка во время чумы.

Не буду касаться заглавной метафоры, но процитирую несколько частных:

«Автоклав бурлит мелкой суматохой стальных костей» (с. 57, имеются в виду хирургические инструменты);

«Как выяснилось, уже немало дней гангстеры знали, что Паскудосси ошивается поблизости: хоть сам он оставался им невидим, его маршрут они выводили из перемещений полиции, которая была на виду. Блоджет Свиристель - ибо то был он - применил аналогию конденсационной камеры и инверсионного следа, оставляемого быстрой частицей» (с. 451; метафора из физики).

Физические метафоры (их немало) естественны в книге физика-недоучки. Куда удивительнее физиолого-психологическая эрудиция Пинчона - без бросающихся в глаза ошибок. Более того, из этого романа о воззрениях И.П. Павлова я, пожалуй, узнал больше, чем из институтского курса нормальной физиологии.

В каких-то аспектах роман намного опередил своё время и вполне современен. Принцип всеобщей связи (и как основа мироздания, и как почва для теорий заговора) сейчас, пожалуй, актуальнее, чем в 1973-м году, когда роман вышел в свет. А выдуманная Пинчоном «Энергосеть» мыслящих и наблюдающих за людьми электрических лампочек нашла своё реальное воплощение во всемирной паутине и связанной с ней всеобщей слежке.

Но всё это частности, а вот в целом роман так и остался для меня непонятным. Более того, непознаваемым, как вещь в себе.

P. S. Читаю Пинчона дальше - до двух-трёх последующих разочарований.

P. P. S. Три цитаты о вере и неверии:

1) «Рождественские тараканы. Обитали в соломенных глубинах яслей в Вифлееме, спотыкались, всползали, падали, посверкивая красным в золотой решётке соломы - вероятно, им казалось, что она простирается на мили вверх и вниз съедобным жилым миром, - то и дело прогладывали насквозь, сбивая некий таинственный сноп векторов, отчего соседи-тараканы плюхались мимо кубарем, кверху жопами, усиками вниз, а ты цеплялся всеми ногами в нескончаемой трясучке золотых соломин. Безмятежный мир: температура и влажность почти стабильны, дневной цикл притуплен до мягкого, лёгкого колыханья света, не больше, - золото, потускневшее золото, тени, а потом обратно. Возможно, из незримых далей взрывами энергии долетал до тебя плач младенца, почти неощутимый, нередко презираемый. Твой, видишь ли, спаситель…» (с. 210).

2) «В его электромистицизме триод служил такой же основой, как крест в христианстве. Представим, что эго, «я», страдающее от личной привязанности ко времени истории, - это сетка. То «Я», что истинней и глубже, - ток между катодом и анодом. Постоянный, чистый поток. На сетке размещаются сигналы - элементарные ощущения, чувственные данные, перемещаемые воспоминания, - и модулируют ток. Жизни наша - формы волны, они постоянно колеблются, то в плюс, то в минус. И лишь в мгновенья величайшей безмятежности возможно отыскать чистое, безынформационное состояние нулевого сигнала» (с. 474; как ни странно, похожую физическую метафору я встречал у Пелевина).

3) «Как говорят американцы, в окопах атеистов не бывает» (с. 829; и это я где-то встречал, но с другими вводными).

P. P. P. S. (Об огрехах перевода - читать необязательно).

На редкость неудачные русификации значащих фамилий (не самые плохие примеры в цитате со страницы 451).

Вообще-то, с фамилиями проблемы и у автора: «Шацк» (с. 412) - фамилия (!) второстепенного советского персонажа романа. А главный советский герой романа по фамилии Чичерин назван типичным русским именем - Вацлав. Голливудские сценаристы обычно пользуются литературными справочниками, из которых черпают для своих боевиков фамилии коварных генералов Пушкиных и кровавых полковников Чеховых. Пинчон, похоже, полистал какой-то свод советских дипломатов: Вацлав Воровский + Георгий Чичерин = Вацлав Чичерин.

«…кинотеатра «Уфа» на Фридрихштрассе…» (с. 118) - лучше бы UFA (предшественница гэдээровской киностудии DEFA), чтобы не обольщать читателя популярностью у берлинцев столицы Башкирии.

«Он ПОЛЮБЛЯЕТ сидеть каждую ночь понемножку у её кроватки…» (с. 260).

«Слушай, дехкан, ты же читал расшифровку?» (с. 457) - не дехканин?

«Из трубы белого речного пароходика выплывают чёрные ПЕЛЬМЕНИ дыма» (С. 538) - а как было в оригинале?

«Графиня БИБЕСКЬЮ, на полубаке грезящая о четырёхлетней давности Бухаресте…» (с. 578) - если графиня - румынка, то её фамилия, видимо, Бибеску.

«ГИПЕРТЕРИОЗНЫЕ африканские глаза…» (с. 772) - гипертиреозные (т.е. выпученные).

Джон Буль, конечно, а не «Булл» (с. 821).

И это ещё не всё, но иногда было лень выписывать.