5

Плифон родился около 1360 г., умер 26 июня 1454 г. Он - загадка, больше вопросов, чем ответов.

Он вероятно учился у Дмитрия Кидониса, но неизвестно, как долго. Плифон знал Фому Аквинского через Кидониса, однако политич. взгляды Пл. и Д.К. расходятся.

Дмитрий Кидонис — ключевая фигура своего времени. В 1382 г. будущий имп. Мануил посылает Кидонису Платона, взятого на Афоне. К. отвечает: сравнивает монахов с тираном Сиракуз, пленившим Платона, и говорит, что «здесь есть люди, способные понять Платона». Мануилу пришлось пригрозить монахам, т.к. они не хотели отдавать рукопись, она была в очень плохом состоянии. Плифону в это время было около 20 лет, и он был м.б. уже знаком с Д. Кидонисом.

Последние два века Византии это дальнейшая культурная история Европы в миниатюре. Исихастский спор — не внутрицерковная драка и не православно-латинский спор, а проявление латентного конфликта христианства и эллинизма.

Эзотерическая «вечная» философия Плифона — не язычество в собственном смысле. Плифон — последователь язычества как философского эллинизма, а не как обрядово-религиозной системы. «Эллин» у византийцев обозначало политеиста или вообще последователя ложных богов.

Дальше...

Платонизм для христиан всегда виделся источником ересей. Эллинизм и православие — «противоположеные способы существования». Существует непреодолимый разрыв между эллинским и иудеохристианским мировоззрением. Трудность современных попыток реабилитации византийских эллинистов: это сглаживает фундаментальные философские различия между язычеством и христианством. Григорий Палама решительно отказался от заигрываний с эллинизмом, постулировав, что между ним и христианством нет ничего общего. У Паламы и Плифона в этом смысле был одинаковый подход. Они были согласны в том, что «светский» Платон невозможен, т.е. платонизма нет без учения о Боге.

Плифон стремился заново соединить форму и содержание платоновской философии. Он — последователь тех тенденций, которые развивали виз. гуманисты в 14 в., он довел их до предела. Формально Плифон — «крайний случай», но философски он — логическое развитие предыдущих тенденций виз. мысли. Радикализм Плифона был вызван провалом умеренного платонизма предшественников перед лицом исихастов. Византийский гуманизм состоял не столько в любви к античности, сколько в противостоянии православному церковному истэблишменту (вот эта мысль мне показалась ОЧЕНЬ интересной!). Византийские гуманисты были «эллинами» не потому, что возрождали языческую религию, а из-за уклонения от православия через эксперименты с языческой философией, особенно платонизмом. Этот интерес к «человеческой мудрости» И ЕСТЬ гуманизм, противостоявший православию. Византийских гуманистов начиная с Иоанна Итала стремятся реабилитировать как православных на основе их публичных заявлений, а также оправдать исихастов от обвинений в антигуманизме, но это затруднительно.

Плифон с т.з. паламизма и официального православия — идолопоклонник, т.к. у него Бог познаваем человеческим умом (а не через дар благодати), а боги-концепты-идеи — Его отражения. Главное в плифоновской рецепции Платона — возможность непосредственного соприкосновения человека и божества.

На ФФ соборе Пл. защищал православие потому, что торжество его религии было возможно только в восточном интеллектуальном контексте (тоже интересная мысль).

«Выживание эллинистического философского мировоззрения» от поздней античности до Плифона. Позиция Пл. не могла возникнуть «из ничего». Различие между идеологиями всегда существовало, в Византии было «идеологическое притворство/симуляция». «Эллины» в Византии это цепь философов — философское, а не ритуальное язычество. Платонизм жил в Византии в форме ересей, секуляризма, гуманизма. Порфирий называл христиан «софистами» — как и Плифон. О язычествующих христианах и против Платона писал Иоанн Дамаскин в «О ересях».

Как именно выживал платонизм в Византии на протяжении веков — тема для исследования. «Золотая цепь» платонизма шла помимо христианского официоза и помимо ритуального язычества. Пример Синезия Киренского: в христианском обществе он епископ, а дома — философ-платоник. Многослойное толкование Платона всегда позволяло отмазаться от обвинений в ереси. в 9 в. В 9 в. секулярный гуманизм развивался в пику церковному официозу, шла переписка текстов платоников. Лев Математик, а позднее Лев Хиросфакт были эллинистами. Обвинения в эллинизме были реакцией христиан на распространение гуманистического духа — это не ритуальный эллинизм, а свободное толкование текстов, признанных неправославными.

Арефа Патрский выступал против Льва Хиросфакта. Для Арефы Лев — язычник, притворявшийся христианином и толкующий отцов самостоятельно, а не по-церковному; у Л.Х. были и единомышленники. В своих сочинениях Хиросфакт маргинализирует Церковь. Спор с языческой философией у него — дымовая завеса для его собственных взглядов. Лев — сторонник монотеизма, но не христианского. По Л.Х., если Бог непознаваем, то философия и наука — следующий наилучший путь к абсолютному знанию. Просвещение божественным без помощи Церкви и прочий секуляризм у Л.Х. — скорее Прокл, чем Ареопагит. Лев был таким же влиятельным придворным, как Плифон — так выживала в Византии секулярная философия.

Астрология, которой многие образованные люди увлекались, представляла собой переформулированный политеизм.

Михаил Пселл притворялся так же, как Плифон, чтобы сохранить свободу в «недружественную к эллинизму эпоху». Нападки Пселла на монахов в «Хронографии» — предвестие антипаламизма. Антиаристотелизм Пселла был в пику монахам. Оправдание занятиям эллинской философией: «Я не язычник, но полезно знать их мнение, чтобы избежать ловушек» (вообще-то это христианское же оружие-формулировка, так говорили и православные, ха!) Пселл осуждает эллинскую теургию, но сохраняет философское язычество. Говорил, что к Богу можно приблизиться через знание, а не мистически. Пселл — предтеча эпистемологического оптимизма Плифона: богоподобие как добродетели, которые состоят в воле и силе человека, благодать тут не при чем. Отсутствие ссылок на христианские источники в «исповедании» Пселла — как и у Плифона — говорит о многом; «естественное учение» Пселла = «истинное учение» Плифона. Христиане, в т.ч. паламиты, предпочитали Аристотеля Платону, т.к. Аристотель «не вмешивался» в богословие и не был им конкурентом.

Иоанн Итал, как и Пселл, разъяснял языческие верования вместо их опровержения. Итал в вопросе 50 говорит, что многие ответы на вероучительные вопросы зависят от обстоятельств (! это правда – посмотрела оный вопрос, благо теперь и перевод есть). Итал о Платоне и Аристотеле писал, что их надо не примирять с православием, а читать как есть.

Анафемы на Итала подтверждают, что секулярный платонизм был в Византии реальной опасностью, а не «теорией» (важное замечание!). Николай Мефонский в 12 в. говорит о христианах, увлеченных языческой философией и ставящих ее выше Христа. При Анне Комниной существовали последователи Прокла и Ямвлиха. Георгий Акрополит изучал языческих философов и восхищался ими. Палама в «50 главах» опровергает неоплатоническую космологию. Однако в современной науке принято считать упоминания в византийских текстах Прокла и Ямвлиха просто риторикой. Еще Подскальский писал, что интерес к языческой философии в 12 в. породил паламитский спор в 14 в. и Плифона в 15 в.

Феодор Метохит был одним из предтеч Плифона (особенно в «Этике»). Плифона почитал Метохита. «Театры» эпохи Метохита были рассадником неклерикального мировоззрения. «Этика» была пропагандой нерелигиозного просвещения и мирской мудрости, хотя Метохит маскировался перед православными, сделав реверансы в сторону христианства в начале трактата.

Реформы Плифона связаны с исихастским спором, который «открыл ящик Пандоры». Суть исихастских споров — психофизические практики видения света (ну, вот это, конечно, слишком упрощенный взгляд!). Исихазм — в некотором смысле христианская версия опытного мистицизма язычников. Сходство и отличия между древними феофаниями и паламизмом еще не изучались. Исихастский мистический идеал привлекательнее платоновского — с Богом общается не только ум/дух, но и тело. Антипаламиты заявляли, что Бога нельзя увидеть глазами и просвещение происходит через философию, а не исихастские практики. «Исихазм — наиболее отличительная черта восточного христианства». Исихасты имели солидную патристическую базу и не были странным и новым явлением. Паламизм был прочно укоренен в Греции среди православных и долгое время после падения Византии.

Из-за дела Кидонисов антипаламизм стал ассоциироваться с латиномудрием, а его гуманистические и эллинские корни были забыты (вот это, кажется, тоже важное замечание). Близость между поздней Византией и поздней Античностью — спор о просвещении. Варлаам считал, что раз Бог — истина, то нельзя быть просвещенным, не зная научных истин о мире. Существовали постоянные опасения насчет гуманистов, что они притворяются православными, а на деле — «эллины» и развращают христиан. В первый период спора антиисихасты не были водимы томизмом, это пришло позже, с учениками Кидониса, когда спор уже был формально окончен. Паламиты боролись против языческого мировоззрения, а не против латинства. Спор показывает, что еще по крайней мере за одно поколение до Плифона интеллектуалы использовали эллинскую философию, чтобы достичь божественного просвещения.

Никифор Григора предварил антиаристотелизм Плифона. Учение Григоры после его осуждения преследовалось церковниками. Отличие от поздней античности по Григоре: тогда язычник и христианин могли дружить, а теперь — гонения (между прочим, интересное замечание; П. Лемерль писал, что в 9 в. античность сочли уже безопасной, переписывали древних авторов и пр., а тут все вернулось обратно). Григора, в отличие от Фотия, изучал эллинизм не только ради образования — «разбудил змия». Григора писал, что Палама — худший многобожник, чем эллины, которые не признавали разницы между сущностью и энергией. Григора говорил, что паламизм противостоит православию потому, что противоречит эллинской философии, с которой были согласны отцы Церкви. Платонизм т.обр. становится мерилом истолкования церковного учения — способ уничтожить гегемонию монашеского спиритуализма.

Варлаам учил, что мудрость Бог дал одну на все народы, поэтому все могут познать сущее. Он считал, что представляет подлинную монашескую традицию, которой, с его точки зрения, угрожали исихасты.

Пусть и ненамеренно, византийские гуманисты запустили механизм «потрясения основ». На кону стояла самостоятельность философии, разрыв между установленным «законоположением» и философствованием на основе мирской мудрости. «Законы» Плифона — военная версия мирского проекта против православного законоположения.

После победы паламизма императорская власть клонилась к закату и умалялась, а власть Церкви крепла. Афон процветал экономически и был привлекательней для инвесторов, чем государство. Исихастов мало интересовала национальная и политическая свобода. В поздней Византии осуществился кошмар Юлиана Отступника: рост Церкви вызвал коллапс государства. Мануил и деспот Феодор не имели власти осуществить реформы Плифона.

Плифон был окружен паламитами и их противниками. Георгий Схоларий мог вернуться от томизма к паламизму в связи с необходимостью бороться с платонизмом Мистры. Схоларий упоминает о поклонниках Платона и через много лет после смерти Плифона.

Языческое «братство» Мистры было не ритуальным, а философским. Мистра стала последним прибежищем антипаламитов Там был маленький кружок платонистов, с которыми переписывался Кидонис. Плифон тогда был молод, но мог уже знать о них. В 1409 г. Плифон м.б. был счастлив покинуть Константинополь ради Мистры.

Ферраро-Флорентийский собор. Сиропул писал спустя несколько лет после ФФ собора, на основе рассказов его участников; это итог размышлений греков о заключении унии. Современник же Плифона Сфрандзи (начальник Мистры с 1446 г.) и Халкокондил (ученик Плифона) ничего не сообщают о роли Плифона на соборе как защитника православия. Дука говорит только, что Плифон там был, и всё. Варианты объяснения поведения Плифона: 1) Плифон мог умышленно вводить в заблуждение Схолария и др. православных клириков по поводу своих взглядов; 2) кроме того, он мог думать, что объединение церквей помешает его реформам; 3) он мог противиться унии, чтоб ускорить коллапс христианства в целом для скорейшего введения нового порядка; 4) он мог быть движим греческим патриотизмом. Плифон сражался за православие, т.к. только христианский Восток хранил живую традицию связи с языческой философией античности, чего на западе не было (интересная версия).

Надежды Плифона на смену мирового порядка могли опираться на взгляды кружка мирян при Мануиле II: христианство завершило свой полный исторический цикл и нужны реформы идологические и социально-политические. Что Плифон был «изгнан» в Мистру из столицы — это мнение Схолария. В реальности это могло быть протекцией Мануила и желанием дать хорошего советника сыну.

Дело Ювеналия имело место в 1450-2 гг. Схоларий не добивался репрессий против Плифона, т.к. у того были влиятельные друзья и дар убеждения, и это могло помешать карьере Схолария, тогда как Ювенвалий был легкой целью. Высокопоставленные лица закрывали глаза на религию Плифона из-за его многообразных талантов и влияния. Плифон был также крупным землевладельцем и был за пределами досягаемости для Схолария, так же как в свое время латинофил Д. Кидонис для своих противников.

Уничтожение «Законов». Схоларий хотел, чтобы их уничтожил сам деспот, но тот не захотел. Схоларий сжег «Законы» в 1455 — нач. 1456 г. Сожжение было законным с т.з. византийского церковного и гражданского права. Уничтожались и другие сочинения подобного рода.

Зато «турецкие власти и интеллектуалы, стремясь лучше понять культуру и достижения завоеванных византийцев, перевели выдержки [из произведений Плифона] на арабский».

Связь между разными сочинениями Плифона в глазах Схолария — звенья одной цепи в философском наезде на христианство. Плифон в самом деле был мастером притворства, однако был и дерзок. Христианин, чтобы не прослыть отступником при своих увлечениях эллинством, должен был в речах подтверждать свою веру, чего Плифон не делал.

Разные истолкования существуют для «Законов» и взглядов Плифона в науке. Самая популярная идея — что «Законы» это не совсем языческое и не совсем христианское сочинение, а амальгама; она имеет больше шансов утвердиться среди ученых, т.к. снимает диссонанс. Это соответствует тенденции «реабилитации» всех инакомыслящих и объединение их в «туманное потенциально все-включающее (или «все включено» all-inclusive) христианство» (едкое замечание))).

Плифон не был родоначальником «вечной философии» Возрождения, т.к. для Фичино «вечная философия» это христианская философия, несовместимая с «истинными учениями» Плифона. У Плифона — философия человека и космоса, у Фичино — философия христианского откровения.

Существуют параллели между «Законами» и др. работами Плифона. В «Законах» нет ничего от специфически христианских учений — это не христианское произведение. Плифоновское прочтение Платона соответствовало его философской доктрине. Плифон в «Законах» говорит от первого лица (что важно) и опровергает христианство. Распространение «О судьбе» Плифона — открытый шаг против христианства; это был пробный камень. «О судьбе» и надгробная речь о Елене подразумевают, что он имел в виду не только узкий круг учеников, распространяя свои идеи. Современники Плифона прекрасно понимали, что его эллинизм не имеет ничего общего с христианством, это разные мировоззрения.

Основной принцип философии Плифона — эпистемологический оптимизм: человек может своими интеллектуальными способностями и силами достичь богоподобия и счастья, т.к. человеческий разум божественен, а значит жизнь по разуму делает Бога доступным человеку. Бог НЕ выше бытия, но Он ЕСТЬ бытие.

С т.з. Схолария Плифон возрождал понятийное идолопоклонство, которое принимает мысленные концепты за Бога. Плифон заменил опытное боговидение чисто умственным типом созерцания, повторяя эту идею в четырех сочинениях. Он выводил рациональный дискурс в религии в противовес богооткровенности. Понятие о созерцании сущих Плифон взял из «Федра», как Пселл и Метохит. О созерцании Бога, который не «выше бытия» — в «Законах», речи о Елене, трактате против Схолария. Критика Плифоном Аристотеля по поводу «случайного» становится критикой христианства. Христиане плохо читали Аристотеля, т.к. причина случайного тоже случайна, т.е. молитвы не при чем.

Плифон сводит христианство к «одной из» доктрин, лишая его исключительности. Параллель у Пл. с «Федоном»: человек способен выбрать наилучший образ жизни с помощью разума, без откровения. Схоларий возражал, что человеческий разум недостаточен для постижения божественных вещей, нужно просвещение свыше. У Пл. божественное вдохновение = рациональному познанию — это по Платону. Человек счастлив не тогда, когда что-то узнал через откровение случайно, а когда своим умом дошел до этого (наш человек!))). Это были выпады против паламитов и богооткровенного знания, против непознаваемости божественной природы. Человек как «скрепа мира»: термин μεθόριον — плотиновский. Душа по Плифону не полностью божественна, но отчасти животна; сексуальность — от богов; человек — существо общественное. Человек для вселенной, а не вселенная для человека — нехристианская философия. (В общем, похоже, Плифон был ближе к теориям Грофа и индуизма об одушевленном мире). Из христианской десакрализации мира и природы пошло «покорение природы» и все его неприятные последствия. По Плифону, природа выше человеческого искусства, это искусство Бога; искусство разумно - отсюда разумность природы, параллель с «Горгием» Платона.

Паламиты следовали толкованию Прокла на «Парменид» насчет «безмолвия» в созерцании Единого и о причастии Непричаствуемого. Варлаам и Григора обвиняли Паламу в неоплатонизме Прокла. Плифоновское интеллектуальное постижение Бога ближе к Платону, чем теургия неоплатоников. До-Плотиново толкование: Благо есть Бытие/Сущее, оно не пресущественно — и потому познаваемо. По Плотину, Бог познаваем, но это знание доступно немногим философам. Суть «Законов» Плифона ближе к «Государству» Платона, чем к его «Законам». Философское уподобление Богу через созерцание божественной частью души, а не по благодати («божественная часть в нас» ср. «Тимей»). Метохит тоже учил об интеллектуальном созерцании. Эпистемологический оптимизм Плифона и его политический реформизм логически связаны.

Варлаам не только считал эллинских мудрецов богопросвещенными, но полагал, что их путь к просвещению лучше, чем паламитско-исихастский. На самом деле сначала Варлаам отрицал и исихастское, и языческое просвещение и не считал, что оно достижимо человеческими усилиями, но потом перешел к интеллектуальному язычеству.

Дм. Кидонис заявлял, что государство гибнет и единственное спасение — в философии, а не в христианстве, т.к. христианство и есть причина гибели (неужели он прямо так и говорил? надо бы посмотреть, интересно). Николай Кавасила обличал тех (анонимов), кто говорил о смерти православия.

Плифон дехристианизирует Платона. У Плифона Бог — не превыше бытия — возврат к Платоновской онтологии. По Аристотелю бытие не может быть родом — как в христианстве. Бытие Бога познаётся только через действие -> транцендентность Бога. У Плифона бытие — род, а значит оно может быть определено — это сердцевина философии Плифона: нет абсолютного онтологического различия между сущностями Пресущественной и тварной, отличие — только в способе их участия в бытии. Плифон — скорее монист, чем монотеист. По Плифону, ничего не существует вне сущего, в т.ч. Бог — по Пармениду. Плифон отвергает толкование Прокла и согласовывает Платона с Парменидом. Но Плифон — не пантеист, он возвращается к до-Плотинову толкованию Платона. Идея Бога — не выше сущего, она есть высшее сущее, самосущее. «Сверхсущий», «сверхсущественный» у Плифона значит не то же, что в православиии. Идея эманации сущего: не творение из ничего, но уделение сущности от Бога тварям. Посейдон рассматривается как «самоидея». Зевс не выше бытия не потому, что он не выше бытия или небытия (по Ареопагиту), а потому, что он есть самобытие. «Отойдя от неоплатонического отрицательного богословия и вернувшись к монизму Парменида, Плифон осуществил кошмар Паламы». У Плифона вселенная не сотворена, а порождена; боги не так отделены от мира, как в христианстве. Плифон опрокидывает христианское богословие «Единородного», дехристианизирует христианское словоупотребление. «О различиях» и «Против Схолария» на самом деле опровергают христианское богословие, а не Аристотеля. «Законы» и «О различиях» отражают нерешенные проблемы, которые разделили византийских интеллектуалов на два лагеря. Паламизм победил, но православие не вышло из борьбы.

Антипаламиты двигались к современной языческой онтологии, но честь ее формирования принадлежит Плифону. Критика Варлаама у Паламы: главной опасностью было появление новой онтологии — Единое=Сущее, а сущее есть род. Языческая онтология появилась еще до Плифона в Византии (Акиндин). Палама обвиняет Акиндина не в латинстве, а в язычестве (что важно). Плифон увидел язычество в латинском неразличении сущности и энергии, но не поддержал латинян, т.к. томизм был опасен для его богословия. В «Законах» он отрицает различие сущности и энергии и вводит эманацию: всё есть не творение, а порождение. Григора и Кидонис наткнулись на связь православных мистиков с прокловской концепцией Первоначала и «богов». Прохор Кидонис в учении о тварных энергиях опирался на Ареопагита. Паламитское различие сущности и энергии проистекает из мистического опыта, а не из философского дискурса. Филофей Коккин не мог решить: Григора — многобожник или монист? То же можно сказать и о Плифоне. Паламитские споры разбудили интерес к платонизму, аристотелизму и неоплатонизму. И латиняне, и православные видели в учении друг друга язычество (т.е. платонизм).

«Законы» Плифона — отклик на современные ему споры, а не отвлеченное литературное упражнение (важное замечание!). Религия «Законов» — скорее энотеизм, чем поли- или монотеизм. Плифон и Палама оба решают проблему трансцендентного и имманентного. Три способа бытия сущего по Плифону («Против латинян») — это возврат к Иоанну Италу. В «О различиях» Плифон опирается на Прокла. Он переписывал те места из Платона, которые не подходили к его версии философского эллинизма, чтобы восстановить изначальную философию, «не испорченную» Гомером и Гесиодом.

Посейдон у Плифона — «идея идей». Плифон использует богов для организации уровней бытия; система «государство/город сущих», план миробытия. Отход от религиозно-богословских систем к религиозно-философской семиотике. «Законы» — что-то вроде эллинистической Каббалы. Отличие богов Плифона от энергий у Паламы: мир в православии — не порождение Бога, а творение, которое вне Его.

Плифон в «О различиях» показывает, что Аристотель — не в поддержку христианства. Необходимость поддержать множественность причин в трактатах об Аристотеле привела, при отсутствии тезиса о мыслях Бога, к многобожию «Законов». Платон не отождествлял идеи с мыслями Бога — это позднейшая экзегеза.

Речь о Елене. В преклонном возрасте, обласканный двором, Плифон мог сбросить маску христианского благочестия. Он маскирует философский эллинизм под «естественную религию». Мастер двусмысленности. Параллель с «Законами». Существа «выше природы» — не ангелы, а низшие боги. Существование подчиненных богов ниспровергает христианское различие между Богом и творением.

С т.з. противников Плифона, вера в судьбу была несовместима с христианством. У Пселла εἰμαρμένη подчинена промыслу и относится к природной необходимости. Плифон покончил с реверансами Пселла в сторону христианства и распространил эллинскую философию выше онтологии, а физику — выше богословия. Понятие о судьбе у Плифона — от стоиков, Климента и Плутарха: Зевс как необходимость, абсолютная необходимость как абсолютное благо. Плифоновская доктрина совершенства аристократична — через светское образование и мирскую философию. В учении о предсказаниях и судьбе Плифон следует Хрисиппу. По Плифону, свобода человека существует только в смысле жизни по разуму; природные качества и обстоятельства предопределены; человек свободен, когда живет по разуму, т.е. по воле богов.

Речи о реформах (к имп. Мануилу и деспоту Димитрию, о Пелопоннесе). У Платона было время для ожиданий его реформ, предложенных в «Государстве», а реформы Плифона должны были быть осуществлены немедленно. Обращение к Димитрию — 1451 г. Плифон выступал против системы пронии, а также против монахов как врагов государства. Проекты этих речей — скорее утопия, чем реализуемые вещи. Плифон вдохновлялся Платоном. Он понимал σωτηρία как «сохранение» — разрыв с христианской парадигмой: спасение государства зависит не от веры в Бога, но от хорошего устройства. Плифон рассчитывал на «царя-философа» Мануила. Паламиты вмешивались в мирские дела, чтобы задушить любое проявление секуляризма. Ни Кидонис, ни Плифон никогда не готовились к «Византии после Византии». И для секулярного, и для языческого проектов Плифона (РР и «Законы») христианская история Византии неуместна, поэтому он ее полностью замалчивает, обращаясь только к античности. Отождествление пелопоннесцев со спартанцами — антидот против христианского апокалиптизма. Понятие «спасение» у Плифона освобождается от христианского смысла духовного восстановления. Жители Империи у него — уже не ромеи, а эллины. Разница между Плифоном и Схоларием во взглядах на государство и земное существование: паламиты и Схоларий — за религиозную общность без национальной идеологии и географических границ, т.е. духовная идентичность вместо национальной. Народ предпочел апокалиптизм, Схоларий высчитал дату конца света в 1492 г. Как платонизм Плифона был слишком радикален для итяльянских гуманистов, так и его секуляризм — для правителей Мистры.

Николай Кавасила в «Речи против незаконных актов» спорил с теми, кто считает, что нужны новые законы, т.к. время христианства прошло — эти люди считали, что оно торжествовало по причине оскудения предшествовавших интеллектуальных ресурсов, а не по причине своей истинности. «Законы» Плифона идут в том же русле мысли. Противник Кавасилы из его речи призывал к секуляризации монастырской собственности — как и Плифон. Контрдовод Кавасилы — непосягательство на частную собственность. Кавасила выступал против тех, кто, как Кидонис и Плифон, считали, что великим правителя делает не благочестие в христианском понимании, а человеческая добродетель и превосходные личные качества. Кавасила говорил, что при существующих законах нельзя отнимать монастырские имения — Плифон ответил на этот довод, предложив изменить законы.

В политических взглядах Плифон опирался тоже на секуляристские тенденции, развивавшиеся в Византии с 14 в. — в т.ч. во взглядах на верховную власть. Уже Димитрий Кидонис освобождает концепцию верховной власти от всяких библейских аллюзий и специфически христианских добродетелей. У Плифона взгляд апостола Павла на власть полностью отсутствует. Священники у Плифона служат прежде всего общему благу — т.е. это секуляризация Церкви. Император — представитель общего блага и государства и никоим образом не стоит над ними. То, что Плифон вызывается сам проводить реформы — исключительный случай: он не просто советник, но деятель. В Речи к Мануилу он открыто заменяет христианскую и монашескую добродетель политической. У Плифона еще до Возрождения открыто выражено мнение, что человек способен сам быть хозяином своего будущего. Итальянские гуманисты отождествляли добродетель с принципами христианства, Плифон — с неопределенной общечеловеческой религией, у разных народов выражающейся по-разному, в зависимости от особенностей культуры и нравов. Умолчание в «Речах о реформах» о христианстве — свидетельство антихристианской позиции, тогда как умолчание о язычестве — не свидетельство в пользу христианства. Плифон определяет γένος секулярно, а не через христианство. Он хочет нейтрализовать христианский апокалиптизм, вселенскость и фундаментализм. Религия в «Речах о реформах» имеет воспитательное значение, а не мистическое. Плифон делает из священников не посредников между Богом и императором, а государственных служащих. «Речи» смелее, чем «Законы», а «Законы» утопичнее. Плифон повернул от секуляризации и либерализма РР к языческой теократии «Законов», т.к. гуманистические реформы РР не удались в Византии — византийский гуманизм потерпел поражение: средневековый мир не был готов к таким реформам. Плифон вынужден был работать со средневековыми понятиями, хотя и был убежден, что новый мир близок.

Появление радикального платонизма в христианской Византии было возможно потому, что платонизм выживал там в виде ересей итп. «Речи о реформах» явились прогрессом на пути эволюции платонизма, которая была грубо прервана постпаламитскими церковниками, реакцией на что стали «Законы».

Плифон, как и Палама, считал, что языческую философию нельзя соединить с иудеохристианством. Он поддержал на Флорентийском соборе православие, т.к. католичество обмануло его ожидания в способности дать базу для его реформ. Плифон — предшественник скорее Реформации, чем Возрождения: против клерикализма и святоотеческого богословия. Антилатинский трактат Плифона — скорее не защита православия, а наметка третьего пути, между восточным и западным христианством. Плифон был язычником более в философском, чем в ритуальном смысле. Он связывает в один проект приближение к божественной истине и к политическому идеалу. Поиск Сущего происходит в поиске идеального государства.

Плифон упраздняет непостижимость божественной сущности: если Бог постижим, то Он не выше бытия. «Законы» — не литературный эксперимент (возражение на книгу Гладки), а реакция на провал секуляризации в духе гуманистов: Речь о Елене — пример абстрактной единобожной религии, согласуется с «Законами», и Плифон наверняка имел сторонников своих идей, раз говорил об этом так открыто. Он всю жизнь был «ритуальным христианином», но идеологически и философски — платоником. Аристотель больше подходил христианству, чем Платон, т.к. не имел развитой теории о сверхсущем Боге и не был мистичен (без божественных озарений и пр., чистый эмпиризм). Платонизм же занимался теми же вопросами, что христианство, чем подрывал его монополию. «О различиях между Аристотелем и Платоном» — троянский конь: атака на Аристотеля становится атакой на христианство. Плифон показал, что христиане в лице Схолария неверно понимают Аристотеля и манипулируют им. Сожжение «Законов» Схоларием — ответ на сарказмы Плифона.

Аристотелики вроде Схолария были сторонниками сотрудничества с турками, платоники были протонационалистами. Платоновское понятие спасения как сохранения земного государства продвигал Плифон. Философски он — провозвестник современности: «христианского» Платона нет, есть только языческий. Плифон провел дехристианизацию платоновской онтологии — у него платонизм Цельса и Юлиана, а не Плотина и неоплатоников. Впоследствии Фичино и Мирандола упразднили плифоновскую дехристианизацию Платона. Плифон был предшественником не Возрождения, а современного подхода к древней философии, без оглядок на христианство и без идеологических манипуляций. Платон — предшественник Спинозы: мир и Бог едины, свобода как следование необходимости. Есть и другие параллели с современной философией, в т.ч. с Сен-Симоном.

*
В общем, книга наводит на многие мысли. Несмотря на то, что в ней местами присутствует некоторое верхоглядство (что, видимо, неизбежно, т.к. автор взялся рассматривать существование эллинизма на протяжении всей истории Византии, не являясь, по-видимому, специалистом по более ранним периодам, до последнего византийского гуманизма), общая концепция относительно Плифона и его взглядов выглядит гораздо убедительнее, чем у Гладки. А главное — открывается целое поле деятельности в исследовании византийского эллинизма «сквозь века», что меня уже некоторое время сильно интересует. Плифон как итог некоего длинного процесса длиной в более чем тысячу лет — это очень плодотворная идея во всех смыслах.