5

"Щегол" прилетел как раз к Рождеству. С него начался новый книжный год, им его можно было бы и закончить. Прямо сейчас, не дожидаясь следующего Рождества. Потому что, во-первых, читать после Тартт невозможно в принципе — за что ни возьмись, всё кажется картонным и пресным, а во-вторых, возможно, и целого года не хватит, чтобы по-настоящему понять и оценить всю горькую прелесть этого плотного тягучего текста, в который проваливаешься с головой и не можешь вынырнуть, даже перевернув последнюю страницу. Донна Тартт, выпускающая по одному роману в десятилетие, — истинный мастер слова, каждая её книга продумана и отточена до совершенства, — штучный товар, ручная работа, тончайшее словесное кружево, к которому страшно прикасаться, а не прикоснуться — ещё страшнее. Потому что разминуться с Тартт — всё равно что разминуться с настоящей литературой: живой, умной, выдержанной в лучших традициях классики и в то же время чертовски современной.

"Щегол", к слову, точь-в-точь такой — в нём есть всё, что мы знаем, помним, любим и считаем лучшим из когда-либо написанного, это — его основа, фундамент, на котором строится новое, монументальное здание, сплав того, что было, есть и будет после, в невозможном мире, где от нас останутся лишь тени, скользящие по опустевшим музейным залам. Бестелесные призраки, замершие перед великими полотнами. Как вон тот мальчишка, пристально всматривающийся в желтогрудую птичку на картине Фабрициуса, — невыносимая печаль в глазах, сухая горечь в уголках губ, скрытая боль в стиснутых ладонях. Тео Декер — мальчик, который выжил и отчаянно жалел об этом; Гарри Поттер, не попавший в Хогвартс; Холден Колфилд, раз за разом возвращающийся в Центральный парк, к одной и той же скамейке, где его должна ждать мама, которой давным-давно нет на свете. Неоперившийся птенчик, навсегда привязанный к взрыву, разрушившему его мир. Не герой, всего лишь человек, проживающий жизнь как катастрофу. Жизнь, возведённую лёгкой рукой Тартт в статус абсолютной ценности.

Поэтому и "Щегла"правильнее всего будет назвать "романом одной души", её долгого хождения по мукам, опиумного сна и пробуждения, когда, казалось бы, проснуться уже невозможно — однажды утром, в Амстердаме, на Рождество. А до этого Тео Декер невзначай пропускает себя через прекрасный и яростный мир, включенный на полную мощность, — успевает побывать в роли домашнего мальчика и съехавшего с катушек подростка, испытать настоящую любовь и попытаться заменить её доморощенной подделкой, найти, потерять и снова обрести истинную дружбу, заварить не одну кашу и вляпаться не в одну неприятную историю. Но при всей внешней событийной насыщенности его внутреннее время течёт обратно — день за днём назад, туда, где нет и не может быть ничего. Неслучайно Тео думает, что лишь гостит в этом мире, и не подозревает о том, как дорог людям, впустившим его в свою жизнь. И лишь картина, украденная из музея, связывает его с ускользающей реальностью, становится тем самым гвоздиком, за который когда-то зацепилась его судьба, зацепилась — и удержалась.

"Щегол" пронизан ощущением хрупкости человеческого бытия, он начинается смертью и между строк дышит ею, но, несмотря на почти осязаемое её присутствие в романе, выводит читателя к свету и торжеству жизни. Через любовь, красоту, дружбу. Последняя, кстати, всегда занимала в художественном пространстве Тартт важное место. И здесь — тоже. Линия Тео и Бориса — одна из самых ярких и эмоциональных линий романа. А сам образ эксцентричного русско-украинского друга главного героя — замечательная и удивительная находка американки Тартт. Наверное, пьяный трёп двух никому, кроме них самих, не нужных подростков под палящим солнцем Вегаса я люблю больше всего. Наверное, сцена финального выхода просветлённого Бориса, рассуждающего о князе Мышкине, — моя любимая сцена в романе. Наверное, и Борис как таковой теперь один из моих любимых литературных персонажей. Есть в нём нечто такое, что понимаешь скорее не умом, а сердцем, и вот как это удалось Тартт — загадка. Как, впрочем, и весь "Щегол" для меня — загадка, так что это и не отзыв даже, а — надеюсь — всего лишь его предварительный набросок.

P.S. "Маленького друга" срочно перечитать. Кажется, в прошлый раз я просто ни черта не поняла.