4

Даже мне, такому ярому любителю упиваться тоской, в "Жизни" не хватало воздуха. Тяжелая, свинцовая тоска, умноженная на триллионы страданий, увенчанная удушающей безысходностью. Присущая мне эмпатия буквально вогнала меня в кожу Жанны и под конец ее жалкого существования мне казалось, что это у меня нет будущего и не было прошлого. Что это мне не на что надеяться и не о чем мечтать. Что это моя, еще не случившаяся любовь, обречена на провал, что это я никогда не буду больше сидеть у раскрытого окна, вдыхая летний воздух, напоенный мириадами ароматов и дуновением счастливого неведения юности.

Думаю, будь я на месте Жанны, мне было бы так же трудно сносить все эти обыденные по сути удары судьбы. Мне тоже хотелось бы уползти в свою раковину и тихо ненавидеть всю эту мелочную суету и копошащихся в ней червяков, вроде Жюльена или Поля. А еще я по-прежнему мечтала бы, что однажды придет тот самый человек и спасет меня от ледяного дыхания одиночества. И он, конечно бы, не пришел.

Вообще, Жюльен обычный мужик: подавай ему баб, денег, да не приставай, и я могу понять, почему его так бесила чувствительная, по-бабьи кроткая Жанна. А чего было ожидать от сына, взращенного в атмосфере раболепного поклонения и потакания? Вот и вырос равнодушный ко всем увалень, вертящий подобострастной мамочкой как душе угодно.

В некоторых неудачах своей жизни Жанна виновата сама, но нельзя не признать, что и жизнь была к ней несправедлива. Меня напрягают книги, охватывающие жизнь от начала до конца, они напоминают мне о поразительной быстротечности нашего существования. А еще я очень легко могу представить себя старушкой, листающей страницы своей неудавшейся или слишком прекрасной юности. Я начинаю верить в это с такой силой, что по прочтении боюсь увидеть в зеркале грустное сморщенное лицо. Вот потому мне сложно оценивать такие тоскливые книги, олицетворяющие то, чего я боюсь больше всего - рутину. Вроде бы все правда, но именно поэтому угнетает невероятно.