5

Лорен Оливер - Прежде чем я упаду

10 из 10

Жанр: магический реализм, YA
Фишки: день сурка
Фейл: немногообещающая первая глава
WOW: глубина мысли
POV: женский, от первого лица
Геометрия чувств: лайт

Цитатосуть:

«На свете столько прекрасного, если внимательно посмотреть».

Рецензия (скорее спойлерная):

Когда берешься за эту книгу, первое, на что обращаешь внимание —легкий слог. Отдельное спасибо переводчице Александре Килановой (специально залезла на Озон, чтобы узнать ее имя). И этот самый слог приукрашивает всю ту американскую типичность, которой пестрит «Прежде, чем я упаду».

Сначала ты фыркаешь и не ждешь ничего хорошего, но искренность, прошитая обыденностью вперемешку с рефлексией, подкупает. Ты листаешь страницу за страницей, не торопясь, ведь это не детектив, в котором так и хочется пришпорить главы, чтобы скорее прискакать в «развязку»; и не триллер, в котором время от времени тормозишь между абзацами, чтобы перевести дух и сгонять в страну Оз за добавкой храбрости. Нет, это книга из оперы «Здесь и сейчас» — слушай себе арии, можешь даже глаза прикрыть. А куда спешить? Все уже закончилось. На первых же страницах. Я серьезно. Но! Сюжетная соль этой книги вовсе не в будущем, она в прошлом и, конечно же, настоящем. В нашем случае the end приравнивается к старту.

Что касается событийного ряда, ты вроде бы догадываешься, кто на пороге, на дороге, за столом, чем дело кончится, а чем сердце успокоится, но интерес не угасает. Ты будто не книгу читаешь, а по душам болтаешь с подружкой. Зовут ее, кстати, Сэм. И она делится с тобой самым сокровенным, тем, о чем не говорит с друзьями или родными, ни с кем, только с тобой. Рассказывает, как день прошел, чего бы ей хотелось, каким был снег пару лет назад, за что ей стыдно и отчего радостно. Думаете, скучно все это? Как бы не так. Если кого-то подобные мелочи совсем не трогают, то капец, граждане, засухарились вы, обмакнитесь в чай. Меня они не просто трогали, а толкали, щекотали, делали массаж и больно щипали за руки.

Параллельно нам позволяют заглянуть в замочные скважины других жителей городка. Лорен Оливер выдумала целую жизнь, нет, целые жизни. Ее герои такие настоящие, что с ними можно в кино сходить или поссориться, если маленько сойти с ума. Осязаемыми и нешаблонными их сделала average’ность. Ну не бывает в реальной жизни абсолютных bitches или же angeles. Все мы – борщи из всевозможных качеств и характеристик. Просто в некоторых капусты побольше или картошки, или еще чего. Вот, например, в Линдси-борще перебор с перцем и солью, а в суп Саманты забыли лаврушку кинуть – вроде вкусно, но чего-то не хватает. Благо, лавровый лист не слеза единорога, проблема решаемая.

Завязкой истории является смерть главной героини. Ей 17 лет, и ее жизнь заканчивается на пассажирском сидении внедорожника лучшей подруги.

Смерть полна жара, грохота и невыносимой боли; раскаленная воронка разрежет меня надвое; что-то жжет, испепеляет и рвет на куски, и если бы крик был чувством, то это был бы именно он. А после — ничего.

И «ничего» – это пробуждение дома, в своей постели, во вчера.

Когда-то я читала, что на краю черной дыры время останавливается, и, если окажешься на кромке, застрянешь там навсегда, вечно раздираемая на части, вечно умирающая.

Саманте «повезло». Ее петля соткана не парой мгновений, а периодом бодрствования в рамках одних суток.

В течении этого времени героиня проходит так называемые стадии горя. В первую из семи пятниц на неделе (иронично, ага) Сэм накрывает отрицание, в последнюю – принятие, а между – каша из гнева, торгов, депрессии и бонуса в виде личностного роста.

Как жила живет Сэм? Однажды перебралась с вещичками из лагеря аутсайдеров в элиту, а теперь заканчивает школу, мечтает о Бостонском университете, встречается с одним из самых популярных ребят, дружит с такими же крутыми девчонками, парится из-за ерунды, холодна с родными и не замечает течения времени. Но это до. До развязки-завязки. До аварии.

Я уже сто лет не хожу в школу (если сто поделить на десять и вычесть два), вся эта дифференциация по популярности канула в лету с вручением аттестата и более я с ней не сталкивалась, но все мы там были, причем по обе стороны, правда? Кроме того, мы тоже судим книги по обложкам, задолжали сотни «я тебя люблю» адресатам и позабыли о конечности существования. А потому осуждать или оправдывать Саманту трудно, зато понимать – милое дело. Даже когда покажется, что девчонка зарвалась, потерпите, она не глупая и все поймет.

Не знаю почему, у меня-то с домашними отношении теплее чашки какао в зимнюю стужу, но я постоянно умиляюсь каким-то семейным эпизодам, моментам сестринской или материнско-отцовской нежности, на таких строчках то и дело щиплет в носу и теснит в груди. Либо я – сентиментальный нытик, либо Лорен Оливер прекрасно удаются подобные сцены. А может быть, и то и другое. В конце концов, в убогих Дневниках вампира то, как уже мертвая Елена заглядывала в окно своего дома, беспокоясь о сестре, показалось мне лучшим моментом всех книг Смит вместе взятых. Но это я отвлеклась.

Что касается, романтических отношений Саманты, парень ее – картина маслом. В том смысле, что на расстоянии – шедевр, а вблизи – мазня. Знакомо? Стадное чувство, самовнушение, дело принципа. Этот ее Роб во времена самантиного лузерства заявил, что в жизни с такой как она встречаться не будет. Должно быть, приятно было доказать обратное. Что самое неокейное, Сэм понимает, что блестяшка эта ни разу не золото, но окружающие твердят обратное, и у девчонки приключается когнитивный диссонанс. В аналогичном смятении она оказывается в отношении дружбы.

Забавно, что можно знать друзей как облупленных и все равно играть с ними в одни и те же игры.

Саманта не знает, хочет ли она и дальше следовать правилам этой «монополии», составлять слова в этом «скраббле» и терпеть неудобные позы этого «твистера». Она копается в чужой неидеальности, а после вспоминает о своей. И о времени. Вернее, о его ценности. А еще о второстепенном, третьестепенном и миллионостепенном, о том, чему по идее должны доставаться ведущие партии, но эти роли постоянно уходят «по блату» всякой ерунде.

На вечеринках у меня всегда ноет низ живота. Но это приятное ощущение: как будто может случиться все, что угодно. Хотя обычно ничего не происходит. Вечера перетекают друг в друга, недели в недели, месяцы в месяцы, и рано или поздно мы все умрем. Однако в начале вечера возможно все.

Правило это применимо не только к вечеринкам, но и к другого рода началам. А раз так, Саманта решает перебирать варианты. Нарядиться в школу аки путана? Норм. Высказать в лицо наболевшее, тем, от кого наболело? Лады. Выкурить косяк, расфлиртоваться с учителем, задружить с местной парией? Pourquoi pas!? Причем в моей голове идеи того, чего бы нам такого замутить, рождались буквально за секунду до появления таковых в голове Саманты. Она оперативно их воплощала, а затем мы вместе радовались, разочаровывались, плакали и смеялись. И все бы ничего, но у меня завтра ожидалось завтра, а у Сэм – 12 февраля.

И несмотря на цикличность этого задравшего ее предвалентинова дня, Саманта раз за разом открывала глаза в новой реальности. Не потому, что мир менялся, а потому что менялась она сама. В книге говорится о том, что домой возврата нет, потому что и дом уже не тот, и мы уже не. А знаете, что «то»? Небо. Неандертальцы видели те же звезды, те же облака. И Наполеон, и какая-нибудь дочка булочника веке в 16-ом, и мы, когда нам было лет по пять. А потому:

Если когда-нибудь пожелаете вернуться в прошлое, просто поднимите глаза.

Но это прошлое. А как быть с будущим? Как в него попасть?

В какой-то момент ты откладываешь книгу и думаешь: черт, да я и сама не знаю, что еще тебе сделать, как помочь тебе помочь самой себе, ты в тупике, Саманта, и я вместе с тобой. Казалось бы, это просто книга, но тебе настолько не все равно, что прям очень.

И пусть начинку «Прежде, чем я упаду» раскусить элементарно, развязка удивит. Меня удивила дважды. Десяток страниц выворачивают тебя наизнанку. Полагаешь одно, выходит другое, а затем ты понимаешь…

Мгновение смерти полно звуков, тепла и света. В нем столько света, что он наполняет и поглощает меня. Тоннель света несется навстречу, выгибается выше, и выше, и выше; и если бы пение было чувством, то этот подъем, напоминающий смех, был бы им...
Остальное вы узнаете сами.

PS: даже не планировала, но вышло так, что о самых дрожепробивных моментах или герое, который Герой, я умолчала; возможно, это антиспойлерная магия)

Двуязычные аннотация и рецензия + short-soundtrack в блоге Living A Thousand Lives