4.5

Джулиана Бэгготт – Пепельное небо (Пепельное небо #1/3)

9 из 10

Жанр: дистопия+апокалиптика, YA
Фишки: мутанты (не икс)
Фейл: мерзко
WOW: глубоко
POV: мульти, от третьего лица
Геометрия чувств: отсутствует

Цитатосуть:

«Что лучше — сидеть в клетке или быть выпущенным на свободу в этот мир?».

Рецензия (бесспойлерная):

Мне нравится книги потрошить, разбирать повествование по косточкам, цепляться за строчки и прислушиваться к своим ощущениям. Но только не в этот раз.

Я чувствую слишком многое. Это как быть избитым до смерти изнутри.

С оратором солидарна. Мне не придется спойлерить, не придется копаться в своих ощущениях. Читая «Пепельное небо», я не переживала о том, наскребу ли по сусекам каких-нибудь впечатлений. Напротив, я следила за тем, как бы не расплескать те эмоции, что рождались по мере повествования и моментально обращались в слова. А еще впервые воспользовалась функцией highlight в киндле, поскольку боялась потерять строки, о которые запиналась. На этом мои «впервые», связанные с этой книгой, не заканчиваются. Но обо всем по порядку.

Начинала я чтение, взглянув на пару рецензий и жанр «Пепельного неба»: первые утверждали, что книга необычна, а второй выступал в роли соломки, которую неплохо бы стелить, если знаешь, где упадешь. Дистопичный янг эдалт набросил бы любой книге звездочку, потому как является моим guilty pleasure.

Пару раз от «Пепельного неба» меня отвлекали другие книги. Дело в том, что первые две главы «Pure» (оригинальное наименование первой части трилогии) скорее атмосферная затравочка, нежели информативная завлекалочка. Как и в любой дистопии, автору необходимо рассказать о мире, в котором живут его герои, так, чтобы в читательском воображении появилась четкая картинка. Без этой ступени на лестницу не подняться. В общем, мгновенной динамики не ждите.

Затем я прочитала о вентиляторе. Перечитала. Еще раз перечитала. О кукле. Вернулась к вентилятору… Мои глаза отказывались верить, а ум еще не подозревал, что это только цветочки. Тогда-то я пропала. Глаза бегали по строчкам, руки дрожали, подступали слезы, сердце колотилось. Меня трясло! Не припомню ни единой книги, от которой бы меня бросало в дрожь. Плакать? Ну это всегда пожалуйста. Но мандраж… Такое со мной первые (очередное «впервые», как и обещала). Впервые за всю жизнь.

Как же мне было страшно! И не в том смысле, в котором мы боимся девочку из «Звонка» или мужика с топором из кинговского «Сияния» (вот уж дудки). Нет, мне было страшно за людей, меня ужасало то, как они живут, что они пережили, с чем остались и что их ждет дальше. А еще меня терзал вопрос, что курила эта миловидная Джулианна Бэгготт, как такое вообще может в голову прийти? Я думала о том, а не бросить ли мне эту книгу, от которой пропадает аппетит и трясутся руки, но эти самые руки никак не хотели выпускать киндл, и я не сдалась.

Хочу заметить, «Пепельное небо» - не откровение, но это «не откровение» просто гениально в своей простоте. Оно забирается под кожу, проникает глубже, нащупывает нервные окончания и со всей силы дергает их на себя. И да, в сюжетном плане, эта книга тоже способна удивить. Я полагала одно, на деле выходило другое. Раз за разом. Каждая строчка – ловкий манипулятор. Дразнит, дарит надежду и отбирает ее, увлекает на следующую страницу, поглаживая по голове и ударяя в спину. Это не стандартный отношенческий янг эдалт, не типичная войнушка и не предсказуемые антагонисты/протагонисты – это эмоциональная выжималка, мозгонапрягалка и качественный продукт.

О чем вообще эта книга? Аннотация не то что бы врет, просто не раскрывает сути. «Пепельное небо» - история о последствиях мировой катастрофы – серии атомных взрывов. О тех, кто пострадал и выжил, а теперь вынужден выживать и впредь, будучи искалеченным, одиноким, отчаявшимся и задающимся вопросом «за что». А также о тех, кто спасся и обитает в тепличных условиях, что на первый взгляд – идеально, а на второй – консервация. Это жизнь в стеклянной банке, в которой не знают, что такое ветер, подчиняются странным правилам и подвержены кодированию (вмешательством в ДНК), а оно в свою очередь совершенствует твои способности, но меняет как личность. История эта о пересечении двух миров. О любви, семье и дружбе. О том, как важно не терять себя ни при каких обстоятельствах. О памяти. О том, как на самом деле дорого привычное и приевшееся. О красоте, которая есть нечто большее, чем симметричность черт и чистота кожных покровов. О будущем и нас с вами. О том, как люди способны приспособиться к чему угодно. О том, как сильны наши рефлексы и желание жить. Обо всем. В этой истории нет главных героев, вернее, ими являются не только Прессия и Партридж. А повествование от третьего лица позволяет вертеть происходящее и так и сяк, вникать в события с различных точек зрения.

Мир, в который вписаны Прессия, Партридж, Брэдвел, Лида и другие персонажи «Pure», не просто страшен – он безнадежен. Серьезно. Люди, живущие под Куполом, полагают, что вне его стен их ожидает рай – возрожденная земля, дешевая рабочая сила в лице выживших, чистый лист. Несчастные или те, кто вынужден жить снаружи, прекрасно знают, что здесь ад, они грезят о Куполе и считают раем его застенки. Понимаете? Конечно, понимаете. Читатель прекрасно осознает, что обитателям действительности «Pure» деваться некуда – ад повсюду.

В процессе чтения меня порой охватывала такая безнадега, что я без видимой на то причины психовала в жизни реальной. Странное ощущение, если честно. Словно виртуальная тыква с виртуальной фермы материализовалась на твоем столе или деньги, выигранные в виртопокер, оказались в твоем кармане, или ты умираешь в компьютерной игре, но начинаешь кашлять кровью на клавиатуру совсем по-настоящему.

Поначалу я с содроганием читала о людях вне Купола, я не скажу ни слова об особенностях каждого из них, все равно к этому не подготовишься, придется вздрагивать и смиряться самостоятельно. Мне удалось. В конце книги я вдруг поняла, что больше не отвожу глаза и не задерживаю дыхание (хотя читать за обедом настоятельно не рекомендую), когда на страницах появляется, например, Эль Капитан. Я стала видеть в нем обыкновенного подростка… лет сорока, правда, хотя ему около 20, вроде как.

Хотя... пожалуй, все герои «Пепельного неба» переросли свои паспортные данные. Но они всамделишны, их рассудительность и смирение – результат мира, в котором им пришлось повзрослеть. Но поведение, желания и мотивы выдают в них детей. Такой вот парадокс. Хотя какой еще парадокс? Мы и в 30, и в 40 и 85 лет мысленно (если иначе никак) тянемся к маме, хотим быть любимыми и не хотим умирать. Так вот, к героям этой книги действительно привыкаешь, перестаешь смотреть на них глазам, открываешь им сердце. И если поначалу ты попросту всех жалеешь, то под конец проникаешься уважением, восхищаешься ими и даже любишь.

Я представляю, какую работу проделала Джулианна Бэгготт, чтобы создать «Пепельное небо». Книга изобилует научными фактами и теориями, реальными деталями, на которые наслоены логически обоснованные выдумки. Возможно, потому и жутко. Как отделаться от мысли, что если всякое может быть, то и такое возможно? Кстати, о птичках. Джулианна, трудясь над книгой, не просто перелопатила огромное количество материалов, она создала чертежи Купола. К чему это я? Ну к тому, например, что Купол уже существует…

Кстати, взрывам в «Pure» предшествовала не самая радужная жизнь. Людям вживляли чипы, женщин запирали в реабилитационных центрах за странного типа проступки, вроде измены (нет, согласна, это неприятно, но развестись гуманнее, разве нет?). Правительственные заговоры, контроль, истощение ресурсов…

Я не хочу жить в мире, в котором так называемая Добрая Мать сродни злой мачехе:

Добрая Мать примеривается, высоко поднимает нож и быстрым движением отрезает мизинец <…> посередине.

В котором до и после, внутри и снаружи – сплошь безысходность:

По дороге домой мама рассказала мне, что тюрьмы, реабилитационные центры и санатории строились такими высокими по одной причине. Чтобы единственным отличием было то, что вы живете либо под их крышей — либо под их тенью.

В котором тяжестью на плечах (и не только на плечах, и не только в переносном смысле) становится самое невесомое:

Наше бремя – наша любовь.

Не хочу жить в мире, в котором самое Я ускользает от тебя, что уж говорить о воспоминаниях:

На самом ли деле она это помнит? Или помнит, как пыталась это вспомнить?

В котором родители превращаются в пару ассоциативных слов, в ощущения, в чаяния, которым не суждено сбыться. В котором ты сам – ничто.

Она думает о словах «мама» — колыбельная, и «папа» — теплое пальто. Прессия — это красная точка, пульсирующая на экране.

В котором расстояние и жизнь измеряются близостью к той, с кем ты априори должен быть рядом.

Партридж понимает, что это конец. Он никогда не будет ближе к матери, чем сейчас.

В котором «ты был, а теперь нет».

— Я был, — произносит он.
— Что? — не понимает Лида.
— Я был, — повторяет он, — а теперь нет.

В котором ты жив, но понятия не имеешь, кто ты:
(вот сюда закрался спойлер)

Я здесь, думает Прессия. Я продолжаю жить. Но кто она? Прессия Бэлз? Эмми Иманака? Чья-то внучка или дочь? Сирота, внебрачный ребенок, девочка с головой куклы вместо руки, солдат?

А после этих слов:

Настоящий шум океана не может поместиться в колокольчике.

Я поняла, что несмотря на то, чем откликается в тебе прочитанное, несмотря на все сочувствие, которым проникаешься к героям «Pure», понять и в полной мере осознать то, как они и чем живут, что чувствуют, мы не в состоянии. Потому что настоящая боль мира «Пепельного неба» не может поместиться в книге.

И пусть наивно, но я не сомневаюсь, что так бы оно и было (а так оно всегда и было: войны, разрушения и невзгоды только обостряли это чувство) – любовь остается. Даже в таком мире.

— Ты же остался с нами ради выгоды, по своим собственным эгоистичным причинам. Ты сам так сказал!
— Так и есть.
— Что это за причины?
— Ты и есть моя эгоистичная причина.

Эту книгу читать надо, и делать это придется, превозмогая ужас, глотая слезы, продираться сквозь смысл страниц, чтобы потом оглянуться и понять, как прекрасен мир, в котором мы живем, как прекрасны люди, как прекрасны вы сами. Как ценно то, что мы имеем. Пока читала ее я, отвращение сменилось недоумением, а мысли о посредственности выдохами восхищения. Что в итоге? От одной мысли о той или иной сцене «Пепельного неба» меня до сих потряхивает, я даже не знаю, что меня ждет во «Fuse» и «Burn», но читать, безусловно, буду.

И напоследок спросите себя о том, о чем задумывался Партридж, о чем думала я и о чем наверняка задумаетесь и вы:

Что лучше — сидеть в клетке или быть выпущенным на свободу в этот мир?

PS: перевод АСТ хорош, даже очень, тем страшнее единственная ошибка, прокатившаяся по всей книге: выгинается, сгинается, отгинается. Вы серьезно, что ли?!