5

Жизнь без любви причиняет жуткую боль.
«Носферату» Вернера Херцога

Сыграл отбой параду. Велел упадку: стоп.
Украл в аптеке яду. Вылил его в сироп.
Лимон туда же выжал. Спиртом разбавил смесь.
Выпил. Насилу выжил. Но вылечился весь.
Михаил Щербаков

Первое, что делает «Первичный крик», − потрясает воображение: Янов предлагает читателю общую теорию... всего. Объявляется, что неврозы, психозы, любые отклонения от биологической целесообразности, не связанные с органическим поражением мозга, имеют один корень. На страницах книги читатель знакомится с мышлением трансвеститов, наркоманов и алкоголиков − иногда по их дневникам. С помощью первичной терапии Янов лечит обжорство, фригидность и гомосексуализм, не уставая повторять, что принципиальной, качественной, разницы между всеми вышеперечисленными феноменами нет, в основе различий лежит разница количественная − и выбранный метод защиты. Интригует, не так ли?.. Смелое заявление даже для мира прямолинейных психоаналитиков. Впрочем, логика повествования быстро ставит все на свои места.

Корень зла − неудовлетворение основных потребностей маленького ребенка: потребности в физической ласке, потребности расти и развиваться в своем темпе, а главное − потребности быть самим собой. Невротические родители, сознательно или бессознательно, воспитывают из ребенка то, что им надо, и порицают то, что им не нравится. Поскольку ребенку деваться некуда, он задавливает часть спонтанных проявлений и конструирует маску, чтобы добиться родительской любви − но это еще не невроз. Когда ощущение отверженности накапливается и переполняет чашу (так называемая «первичная сцена»), ребенок внезапно осознает, что его никогда не полюбят таким, какой он есть, и защищается от непереносимого осознания тем, что объявляет себя «ложным я», а истинное подавляет. Вот это уже оно.
Детские воспоминания до этого момента зачастую стираются (уходят глубоко в бессознательное) − верный признак «первичной сцены».

После этого ребенка может воспитывать хоть Богоматерь со всеми святыми − это ему уже не поможет. Даже если родители смягчатся впоследствии и перестанут чего-то от него ждать или навязывать тот или иной образ поведения, это уже неважно.
Если даже «ложное я» не способно добиться от родителей хоть крохи любви, ребенок «отменяет реальность» и сползает в психоз.
Если ситуация более благополучная, что бывает чаще всего, возникает невроз, при котором связь с реальностью сохраняется.
Невроз, психоз и порождаемые ими симптомы, от навязчивых действий до галлюцинаций, от фобий до соматических заболеваний, суть системы защиты от осознания загнанной в бессознательное боли и одновременно сигнал о ее существовании. Нервный срыв − ситуация, когда системы защиты временно сдаются и человек приближается к «истинному я», но одновременно и к боли, которая погребена вместе с ним. А это жуткая, непереносимая боль для ребенка − понимание, что он никому не нужен: как уже говорилось, психика предпочитает отказаться от реальности, но выжить, изолируя это чувство, а рациональный организм ничего не делает зря.
Вот и ребенок предпочитает заменять осознание болезненной реальности надеждой на то, что когда-нибудь родители его полюбят («невротическая надежда», которая сыграет большую роль в жизни взрослого невротика). Хотя изначально он отказывается только от части чувств, чтобы сохранить себя, в конечном итоге, через годы его система защиты высосет почти все его чувства, и он себя потеряет. Хорни писала об этом как о вечном сюжете: человек создает чудовище, которое его убивает.

В принципе, это все исходные предпосылки − логика развития позаботится о разнообразии невротических типов и их дальнейших приключениях.
В виртуальной реальности starred: престиж, деньги, работа, сексуальная привлекательность, кол-во партнеров, знания, интеллектуальные изыски (в этом ключе чаще всего упоминается тяга к абстрактной философии), творческие и духовные устремления − конечно, когда все это имеет характер «а зато я...»; частично все это врастает в культуру и становится социальными ожиданиями. Наверное, мало кто в здравом уме и твердой памяти скажет, что человеческая культура абсолютно здорова − ее терзают те же проблемы. И хоть Янов, в противоположность Фромму, концентрируется на индивиде и не проводит множества параллелей с обществом, это можно сделать самостоятельно. Стены защищают нас от внешнего мира, но что, если враг скрывается внутри? Конечно, поселить его снаружи! В конце концов, как пишет Янов, ни одному здоровому человеку не придет в голову путешествовать две тысячи миль, чтобы убить другого человека, потому что ему так сказали.

Важно, что невротик очень, очень, очень хочет любви, поскольку для него любовь − это жизнь, причем жизнь, которой ему не дали. Нередко он будет пытаться высосать эту жизнь из других (хорошо, если это, по крайней мере, не его дети, как оно порою бывает, − vicious circle). Нередко он будет вовлекаться в борьбу за любовь, поскольку ему самому ничего и никогда не доставалось даром («невротическая борьба»). В процессе чтения я поняла, откуда в народном фольклоре берутся легенды про вампиров, которые не отражаются в зеркале (=у них отсутствует истинное я) и охотятся за чужими шеями, чтобы продлить свое существование. Даже ледяное тело попадает в тему − Янов немало пишет о внутреннем холоде, который терзает многих невротиков, в том числе в физическом смысле, − и это только одно из психофизиологических наблюдений, которые пронизывают всю книгу почище, чем у Ефремова.

Янов уверенно полагает, что за психофизиологией, т.е. согласным восприятием душевных и телесных феноменов, будущее − и я полностью с ним согласна. Одно из ключевых достоинств «Первичного крика» − как раз то, что он учит комплексному подходу: болезнь не может поразить часть психики, она поражает человека целиком. Исцеление также охватывает как психику, так и тело человека. Забегая вперед, отмечу любопытный факт: Янов утверждает, что в процессе первичной терапии излечиваются хронический гайморит и проблемы с кожей, выпрямляются сгорбленные спины и вырастают груди (!) − разумеется, у женщин. Иными словами, развоплощаются те телесные проявления, которые позволяли невротику лицедействовать психологически («я совсем не похожа на свою мать, ей нет нужды мне завидовать и со мной бороться», «я меньше, чем мой отец, я не враг ему − я нуждаюсь в его защите» etc). А некоторые пациенты даже прибавляют в росте, когда обретают желанную свободу.

В отчаянных поисках любви Янов видит проявление невротической надежды («родители меня полюбят, и мне станет хорошо»), но спроецированной на других. Невротик часто обожествляет секс, потому что в сексе получает временное удовлетворение детской потребности в любви и ласке, а кроме того, проигрывает во время секса все ту же свою драму, но со счастливым финалом − колоссальный, но временный сброс напряжения. Либо невротик вообще избегает секса. Либо проявляет исключительную изобретательность и все так же отыгрывает детские роли (например, бдсм). Либо считает, что такое грязное дело обязательно должна оправдывать Великая и Чистая Любовь. Возможны варианты.
Варианты возможны даже в рамках одинаковых систем защиты: одна переедает и толстеет, потому что бессознательно боится соперничать с матерью, т.к. в детстве осознала, что иначе та ее психически уничтожит, другой толстеет, потому что чувствует внутри сосущую пустоту, а приятная еда − единственная радость в его жизни. Один мальчик становится трансвеститом, потому что его мать не любила «грубых животных» − мужчин, какая-то девочка становится лесбиянкой, потому что недополучила материнской любви и ласки − но это индивидуальные случаи, поскольку на выбор защиты влияет сочетание психологических особенностей родителей в сочетании с особенностями ребенка и социального окружения. Другой мальчик в то же семье станет не трансвеститом, а бунтарем − пошлет мать к чертям и ударится во все тяжкие. А кто-то и вовсе проживет благополучное детство безо всяких казусов в силу природной толстокожести. Карма, господа. (?)

Невротик хочет любви, но сам холоден, его чувства частично или полностью парализованы, ему недостаточно или не то, где-то бегает идеальный партнер, который заставит его хоть что-то почувствовать, или, напротив, любовь − выдумка, в которой он не нуждается. Пока в самом человеке нет покоя и любви, итог опять-таки немного предсказуем. А чувства невротика лежат рядом с «пулом первичной боли» − в изоляции по ту сторону невротической защиты − и там же лежит его взросление. Невротик − обиженный ребенок под маской взрослого.

Соответственно, чтобы освободить чувства, необходимо разрушить невротическую защиту, на что и направлена первичная терапия. Дать пациенту прочувствовать, что его детские надежды бесплодны, что его никогда по-настоящему не полюбят родители, что он повелся на обман и превратил себя в искусственное существо, которое высасывает из него жизнь; дать ему по каплям, до конца, прочувствовать ту боль, которую он в раннем детстве изолировал, чтобы не сойти с ума, − вот тогда он наконец будет жить в реальности.
Это единственное лекарство, говорит Янов. Разговаривать с нереальным фасадом невротика можно годами − прежде он, как приличный психотерапевт, так и делал, пока не обнаружил, что некоторые из его пациентов, погружаясь в глубины своей души, начинают жутко кричать. Эти крики Янов назвал «первичными криками», а состояния, в которых они переживались, - «первичными состояниями», т.е. состояниями переживания той самой катастрофической детской боли. Постепенно выяснилось, что если исчерпать эту боль до дна, то человек избавится от всех внутренних чертей, которые его мучают, освободится от напряжения и станет самим собой − вернет себе «подлинное я». В этом и заключается принцип первичной терапии.

Первичная терапия, что напрочь сносила психологические защиты пациентов, оставляя их в состоянии рыдающих детей, покуда из психики не извлекалась застарелая заноза, в свое время стала всеамериканской сенсацией. В очередь записывались за несколько месяцев (по правилам, первые три недели пациента ждут неограниченные по времени ежедневные индивидуальные сессии, затем − групповая терапия). Первичную терапию проходили Стив Джоббс и Джон Леннон с Йоко Оно.
Классические психологические круги то принимали методику Янова, то отвергали ее. Критики утверждали, что исходная гипотеза не подлежит проверке и что в процессе уничтожается слишком много психологических защит. Комментатор на амазоне интересовался статистикой самоубийств среди пациентов. Бывший первичный психотерапевт говорил, что начинание переросло в культ (нет Бога, кроме чувств и первичного психотерапевта, другие направления тебе не помогут − ты же не хочешь остаться невротиком навсегда?), что терапия помогала не всегда и не всем, что она отнюдь не является единственной панацеей, − все это и даже больше расскажет заинтересованным google по запросу primal therapy. Впрочем, и сам Янов не раз говорил, что проводить первичную терапию может только специально обученный человек − иначе риск слишком велик. При отсутствии рядом такого специалиста сгодится друг или хотя бы искренность с самим собой.

Мне кажется, прежде чем верить или не верить кому-то на слово или тем более погружаться в культизм, стоит заглянуть в себя и честно спросить, похожа описанная картина на правду или нет. В моем случае ответ был положительным. В меру своих возможностей, я проверила эту теорию на собственной практике − и ответ снова оказался положительным. Наверное, именно этот процесс Гессе называл «схождением в хаос помраченной души».

P.S. Особо рекомендую книгу родителям, настоящим и будущим. Здоровые родители обычно воспитывают здоровых детей безо всяких пособий, что и лучше всего, но в нашей стране еще и посейчас порой в народное сознание вплывают дикие концепции a la «не держи ребенка часто на руках − привыкнет», «отлучать от груди надо вовремя», «кормить надо по часам»... По крайней мере, будут ясны возможные последствия таких мелочей.

P.P.S. «Любовь - это противоположность боли».