5

Да и стремиться надо тебе, друг мой, вовсе не к какому-то совершенному учению,
а к совершенствованию себя самого. Божество в тебе, а не в понятиях и книгах.

Некогда, в так называемую фельетонную эпоху, предположительно одновременно в Германии и Англии возникла Игра в бисер. Огромное влияние на ее становление оказало музыковедение. Затем Игру переняли математики, а позже и другие науки, в том числе классическая филология и логика. Каждая наука создала для Игры свой набор формул, и впоследствии Игра стала воплощением духовности, игрой со всем содержанием и всеми ценностями нашей культуры и получила официальный статус. Были учреждены Орден и Педагогическое ведомство как средоточие умельцев Игры.

Провинция Касталия – центр Игры в бисер, вещь-в-себе, средоточие духовной жизни, но между тем зависящее от внешнего мира, в котором она и возникла. Но члены Ордена воспринимают свой «дом» как нечто незыблемое, способное сохранять свою сущность вне зависимости от того, что происходит вне. При этом им чужды проблемы реального мира: они не знают стремления к деньгам, славе, чинам, не знают разлада между человеком и должностью, между личным и общественным, не знают зависимости от успеха. В Касталии также нет ни вероисповедания, ни церкви. Но для чего нужна духовность ради духовности? Если ты не взаимодействуешь с другими людьми, не помогаешь им, но лишь читаешь книги и медитацией добиваешься умиротворения, имеет ли тогда ценность твоя жизнь? Духовность – это верно и хорошо, когда она приложима к реальной жизни.

Именно поэтому обозначился разрыв: мир стал воспринимать Касталию как нечто инородное.

Далее для заинтересованных...

Но лишь один воспитанник Ордена – магистр Игры Иозеф Кнехт – ясно видел причины этого разрыва. Осознание приходило к нему постепенно, начиная со школьных дискуссий с Дезиньори – выходцем из мира. Именно этот юноша впервые указал Кнехту на неправильность споров о противостоянии духовности и деятельности:

- Каждый из нас занимает, борясь, уязвимую позицию, ведь каждый знает, что то, против чего он борется, имеет право на существование и свои бесспорные достоинства. Ты стоишь на стороне культуры духа, я – на стороне естественной жизни. В нашей борьбе ты научился распознавать опасности естественной жизни и брать их на прицел; твоя обязанность – показывать, как естественная, наивная жизнь без духовной дисциплины непременно становится пучиной порока, ведет к животному состоянию и еще дальше вспять. А я обязан снова и снова напоминать о том, как рискованна, опасна и, наконец, бесплодна жизнь, которая зиждется на чистом духе. Прекрасно, каждый защищает то, в первенство чего он верит, ты – дух, я – природу.

Дальнейшее служение на посту магистра Игры укрепило Кнехта в желании покинуть Касталию для служения в миру. Учительство – вот, чему он решил посвятить свою жизнь за пределами Провинции. Передавать знания, общаться с юными учениками – с теми, кто не закупорит знания лишь в интеллектуальных этюдах и медитативных практиках, обучать их и учиться у них – его следующая ступень.

Пристанищ не искать, не приживаться,
Ступенька за ступенькой, без печали,
Шагать вперед, идти от дали к дали,
Все шире быть, все выше подниматься!
(«Ступени»)

Покинув Касталию, Кнехт отправляется к Дезиньори, чтобы стать учителем его сына. Но этому не суждено сбыться.

Финал обдает холодом той самой ледяной воды, поглотившей Магистра Игры. Почему именно такой исход? Вроде бы Кнехту удалось почувствовать и понять, что без активной деятельности в реальном мире с историей духовная жизнь становится лишь закостеневшей игрушкой, жизнью-для-себя. Он покидает Орден и выходит в Мир. Но проходит всего несколько часов, а он уже испытывает физическое недомогание и погибает. Почему Вселенная не дает ему возможности воплотить свои замыслы? Гессе дает некую подсказку, что история продолжится, что изменения коснуться молодого юношу, которого прибыл обучать Кнехт. Но этот юноша лишен тех знаний, что приобрел Магистр в Касталии. Сможет ли он их приобрести, не проходя путь Кнехта, не обучаясь в школах и университетах закрытого общества? Сможет ли он соединить в гармонии духовность и умиротворенность Касталии и деятельность обычного мира? Действительно ли сама Касталия обречена на разрушение и, быть может, на забвение, если оставит все как есть?

Мое понимание: уход как возможность дать расти и развиваться новой жизни, новой душе. В какой-то мере самопожертвование.

Эту мысль подтверждают три жизнеописания, созданные Кнехтом еще в студенчестве. В них прослеживается тема преемственности.
*Кудесник: на смену отцу, отдавшему жизнь по обычаям своего племени, приходит сын.
*Исповедник: старый исповедник умирает, оставляя место молодому, которого называл своим сыном.
*Индийское жизнеописание: йог принимает в ученики молодого юношу.

Преемственность как основа жизни, как преодоление замкнутости, как попытка достичь рассветного солнца.

Ведь темнота, быть может, сгинет вдруг,
И мы до часа доживем такого,
Когда, как бог, дары из наших рук,
Взойдя над миром, солнце примет снова.
(«Служение»)