4

Всякая напряженная политическая кампания рождает странные глубинные течения, которые выходят на поверхность только во время особенно острой предвыборной борьбы.

Тайны Мадридского двора? Соперничество японских гейш? Ссоры юных институток?
Коварство женщин уже мало кого удивляет, но вы даже не представляете, какие интриги могут разворачиваться в замкнутом обществе интеллигентных мужчин.
Пожалуй, это самая «мужская» книга на моей памяти, даже в большей степени, чем боевая фантастика или будни российского алкоголика. Потому что она посвящена той области, в которой в своё время пытались добиться равенства суфражистки, и в которую до сих пор проникают лишь единицы женщин, — политике.

Позже, когда мне довелось столкнуться с «большой» политикой и стать свидетелем борьбы между лидерами партий, я не раз изумлялся, как все это похоже на «малую» политику в колледже.

Кембридж, 1930-е годы. Ректор умирает, да здравствует ректор. Впервые за всю историю колледжа возникает необходимость выбрать будущего главу из двух кандидатур, и интеллигентное сообщество учёных коллег превращается в поле политической войны.
В русском названии чудится непреднамеренная ирония. «Наставники» здесь никого никуда не наставляют, да и сами до самого конца не уверены, что стоят на истинном пути. Обыкновенные преподаватели, the masters, они только и заняты, что выяснением и урегулированием своих отношений.
Кстати, любопытно прослежена разница в женском и мужском подходе к политике: мужчины переносят политические отношения в личные, женщины — наоборот. Мужчины разрывают многолетнюю приятельскую связь из-за вскрывшихся разногласий в отношении кандидатов, а женщина говорит: «я бы не стала голосовать за него, потому что его жена невыносимая кривляка». Но, как показал опыт, и мужчины, и женщины могут вести себя в равной мере неожиданно.
«Тонкий психологизм» автора поначалу оставляет впечатление психологического примитивизма: характеристики персонажам даются так прямолинейно и лаконично, что они похожи на геометрические фигуры, пусть и изображённые в проекции. Однако чем ближе к финалу, точнее — к дню выборов, тем очевиднее, что человек — это простое с виду существо со сложнейшим внутренним устройством. Неспособность человека проникнуть в скрытую душевную работу ближнего, а зачастую и самого себя, превращает скучный сюжет о выборах в почти шекспировскую драму уязвлённого самолюбия.
Отдельно удался автору портрет очаровательного Роя Калверта, эпизодического персонажа с верной клинической картиной маниакально-депрессивного психоза.
И, конечно, бытописательство. Подробный, подвижный макет преподавательского корпуса в разрезе. Меня теперь озадачивает такой вопрос: почему говорят, что Россия позже Европы избавилась от крепостного права, когда в Британии в середине тридцатых годов прошлого века у каждого преподавателя был свой захарка?