5

Выйди на кровлю. Склонись на четыре
Стороны света, простерши ладонь...
Солнце... Вода... Облака... Огонь...-
Все, что есть прекрасного в мире...
Максимилиан Волошин.

Зинаида Миркина в одной из своих статей назвала Макса Волошина мудрецом, великаном Духа и очень большим поэтом. Большой, мудрый и красивый человек Максимилиан Волошин, непонятый очень многими. Кто-то над посмеивался над его увлеченностью эзотерикой, кто-то над его фантазерством, уводившим его порой в неведомые дали, кто-то удивлялся его способности не воевать с другими, не спорить, уметь становиться на позицию оппонента и принимать ее, как противоположную, умение услышать другого. Он был свободен от условностей богемного мира поэзии, он был свободен от стремлений меряться талантом и стихами с другими поэтами. В его Доме Поэта в Коктебеле побывал весь цвет русской литературы начала 20-го века: А.Н.Толстой, Н.С.Гумилев, М.И.Цветаева, Е.И.Замятин, О.Э.Мандельштам, В.Я.Брюсов, Андрей Белый, М.А.Булгаков, С.М.Соловьев, К.И.Чуковский, А.Соболь и многие другие.
Даже В.Ф.Ходасевич, отозвавшийся о самом Волошине весьма пренебрежительно, - великий любитель и мастер бесить людей, - бывал в Коктебеле, жил в Доме Поэта. Волошин принимал всех. Эта удивительная способность не обижаться на критику, не обижаться на людей, его умение быть выше ссор, склок и обид, умение быть свободным в своем творчестве, жить так, как того требовала его душа. Исходить пешком все Средиземноморское побережье, впитать в себя мир и дух Парижа, но в тоже время остаться верным русскому слову, русской культуре – это удивительный дар, который не всеми современниками был понят. Его считали странным. Большим и странным. Во времена декадентства, во времена цилиндров, мундштуков, у себя в Крыму он ходил в длинной рубашке, сандалиях, а волосы подвязывал жгутом полыни или ремешком, в руке — посох. Помилуйте, ну какой тут декадент? Пожалуй, и стихи его не очень. Не вписываются в творческие поиски – просты, слишком консервативны, слишком земные, в них мало воздушности и легкости. Они простые и не талантливые. Незатейливы. Не новы.
Так ли это? Не знаю. Восприятие и понимание стихов настолько личное, индивидуальное, что тут спорить даже нет оснований. У Волошина есть стихи, поражающие в самое сердце:
А я стою один меж них
В ревущем пламени и дыме
И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других.

Еще одно удивительнейшее свойство Волошина – в Крыму, во время Гражданской войны он поочередно прятал у себя как белых, так и красных, прятал и спасал, прежде всего, людей, граждан России, а не их принадлежность к воюющим сторонам. Это не странность, не равнодушие, не пофигизм, а мудрость Духа, недоступная очень многим, не потому что кто-то глуп, не понимает, а просто потому, что не доросли до этого понимания всеобъемлющей любви к каждому, умению не обижаться, прощать и просто жить.
Многие думали, что он беззаботен и легкомыслен, потому что ему не о чем страдать, - так писала о нем Екатерина Бальмонт, жена поэта Константина Бальмонта. Однако вот что вспоминала Екатерина Алексеевна о Волошине:

Макс никогда не задумывался тратить деньги на других. Себе он мог отказать во всем, и без усилия. Денег у него всегда было в обрез. В лавках он брал в долг. И его поставщики верили ему, так как он расплачивался - для русского - необычайно аккуратно. Как только он получал деньги, тотчас же бежал расплачиваться со своими кредиторами. И иногда им же приходилось уговаривать его оставить себе хотя бы 10-15 франков. Когда у него просили взаймы, он никогда не отказывал, давал с восторгом и вообще делился всем, что у него было, - и не от избытка своего. Как бы трудно ему ни жилось, он ни в чем не менялся, никогда не жаловался.

Он не жаловался, когда его жена Маргарита Сабашникова ушла жить к Георгию Иванову и его жене, не жаловался, когда критики громили его стихи. Он все переживал в себе. Внутри.
Удивительный человек.
А вспомните его великолепную мистификацию с Черубиной де Габриак? Восхитительная мистификация, затеянная, чтобы невзрачная, но талантливая Елизавета Ивановна Дмитриева, ворвалась в мир российской поэзии в образе таинственной красавицы-католички и покорила ее гигантов. Ее стихи очень высоко оценили Иннокентий Анненский и Вячеслав Иванов. От нее потеряли голову Николай Гумилев и редактор ''Аполлона'' Сергей Маковский. Сама мистификация закончилась разоблачением и дуэлью двух поэтов: Волошина и Гумилева.
Вот таким человеком был Макс Волошин. Честным перед самим собой. Он и был самим собой. В своих стихах, в своих статьях, в отношениях с людьми.
Эта книга воспоминаний самых разных людей – тех, кто близко знал Волошина, дружил с ним; тех, кто волею жизненных обстоятельств прошелся по касательной жизни Волошина; случайные знакомые. Воспоминания самые разные. В каких-то Волошин предстает действительно великаном Духа, в каких-то весьма странным чудаком, в каких-то весьма неприятным типом. Кто-то пишет о нем страстно, как Цветаева, например, кто-то холодно-отстраненно, как Бунин, кто-то весьма тепло, как Евгения Герцык. Но тем и интересен этот объемный сборник, что Волошин в них живой. Разный. Живой. Это очень ценно.

А для меня Макс Волошин, как и для Зинаиды Александровны Миркиной - мудрец, великан Духа и очень большой поэт.