5

Не было в моём детстве художника, которого я не любила бы так же сильно, как Кузьму Петрова-Водкина. Особенно выводило меня из себя «Купание красного коня». То ли голый мальчик меня раздражал (я была советской пионэркой, стало быть, пуританкой), то ли явный религиозный душок, то ли неестественных пропорций конь с выпученным глазом. Надо признаться, в детстве я вообще ничего не понимала в живописи. Потом я много общалась с художниками, постепенно начала что-то видеть и понимать, возникли у меня свои любимцы, но Петров-Водкин упорно не ложился на душу. «Ну, что это за портрет Ахматовой? – думала я. – Какая она на нём обычная, неброская, некрасивая. То ли дело у Альтмана! Вот где буйство красок!» На самом деле, так часто бывает: мимо того, что потом будет самым любимым, приходишь какое-то время мимо, будто глаза застит. А потом в какой-то момент – шёлк – и пелена падает.
Так что когда я садилась за книгу, Петров-Водкин был в числе моих фаворитов, картины его я видела многократно, и они неизменно меня трогали: и «Купание», и Ахматова, и невероятные натюрморты, и «Смерть комиссара». Но даже будучи готовой к тому, что художник глубок и самобытен, я совершенно не ожидала, что он может написать подобный текст. Это же Платонов, чистой воды Платонов! Космизм высшей пробы. Причудливый, но такой родной и понятный язык.

Моменты перемен положения нашего тела очень часто меняют психическое наше состояние. Об этом свидетельствуют жесты больших волнений, к которым прибегают люди.

Интереснейшие рассуждения о жизни и творчестве, разных странах и характерах, истории и эпохе, мужском и женском. И всё это будто между прочим, ненавязчиво и очень деликатно. На переднем-то плане рассказ о становлении художника, поиске своего пути, странствиях по стране и миру.

Краска для Толкачева была торговым материалом, да и покупал он её на базаре в москательной лавке. Но пчёлы с разных цветов собирают мёд, а для меня в то время достаточно было хоть самое малое отношение человека к живописи, чтоб он стал моим цветком.

Но недаром говорят, талантливый человек талантлив во всём. Да ещё настолько многогранен, что множество точек соприкосновения увидят здесь поклонники Толстого и Чехова, буддисты и православные, поклонники Италии и германофилы.
А ещё книга очень-очень русская. Несмотря на весь её космизм.