5

Как это ни странно на первый взгляд, Стивен Кинг - потрясающе позитивный чувак. У него какая-то очень правильная картина мира в голове, что транслируется через все его тексты. Он меня собирает воедино, расставляет все по местам, упорядочивает. Но он же и пугает так, что не дышите.

Вот этот его слог - слог прищуренного героя вестерна, с грубоватым юмором, с затверженными (фольклор) оборотами - но с неожиданно точными сравнениями и емкими характеристиками, одно слово там, где другой истратил бы десять. Метафоричность и образность, предельная ясность. Он крутой. И некоторая штампованность - его штампованность - это гарант правильности, оплот. От его текстов веет "старыми добрыми временами", что бы это ни значило.

Подход у него к текстам самый что ни на есть солярный; то самое давно занимающее меня противостояние "аполлонизм VS дионисийство". Кинг однозначно за первое всем своим существованием. (Характерное описание поэтов, кладущих слова наугад, ради самой мелодики, и его неприятие этого).

И - он мужской, до последней буквы мужской, я в его книжки как в царство ян бегаю. Там светло).

Конкретно эта книга терапевтическая чуть более чем полностью, что он сам и признает; главная мысль ее - чтобы делать что бы то ни было (писать, рисовать, играть музыку, жить, любить, что угодно), надо разрешить себе это делать. Просто это только на словах, конечно. Но Кингушка проводит всей книжкой сеанс терапии, повторяя и вдалбливая ровно одно и то же, разрешая, высвобождая читателя. "Вам нужна индульгенция? Считайте, что я ее дал". Отличная работа.
И писатель он офигенный, вот уж кто знает и понимает текст.

Выписывала по ходу чтения кучу цитат, они меня радуют, перепишу сюда.

"Во многом Эйла-Бейла подготовила меня к литературной критике. Когда двухсотфутовая нянька пукнет тебе в лицо с криком "Вау!", "Виллидж Войс" мало чем тебя может испугать".

"Я помню захватившее меня чувство возможности этой идеи, будто меня ввели в огромный дом, полный закрытых дверей, и разрешили открывать любые, какие захочу. Дверей было больше, чем может открыть за свою жизнь один человек - так я тогда думал. (И сейчас так думаю)".

"Если пишешь (книги, или картины, или лепишь, или поешь - все равно), кто-нибудь обязательно попытается тебе внушить чувство стыда за это. Я не философствую - я просто констатирую факт".

"Когда пишешь вещь, ты рассказываешь ее сам себе. Когда переписываешь, главная твоя работа - убрать все, что к вещи не относится".

Про поэзию волшебное ехидство ("Будущие поэты жили в слегка толкиенутом мире, вылавливая стихи из эфира. Почти единодушным было мнение: серьезное искусство приходит… оттуда! А писатели - избранные стенографы, записывающие божественный диктант. Вот вымышленный пример, составленный из строк многих стихов того времени:

я закрываю глаза
гляжу - впереди тьма
Роден, Рембо - вижу за
тьму и туман
глотаю тканевый кляп
дней одиноких
ворон, я здесь - ну-ка
ворон, я здесь - на-ка.

Спросите у автора, что значит этот стих, и получите в ответ презрительный взгляд".

"Позже в интервью я назвал Хермон "задницей мира". Хермонтцы были в справедливой ярости, и я приношу им свои извинения. На самом деле он всего лишь подмышка мира".

"Бросать работу, потому что она трудна для эмоций или воображения, не стоит. Иогда надо продолжать, даже если не очень хочется, а иногда хорошая работа получается даже тогда, когда кажется, будто перекидываешь дерьмо лопатой в сидячем положении".

(Про прототип Кэрри): "Девчонки не просто издевались над Доди - они ее ненавидели. Доди - это было все то, чем они боялись быть". "Сама по себе (новая) одежда не изменила ничего. Издевки в тот день были еще хуже обычного. Товарки вовсе не собирались выпускать ее из клетки, в которую они же ее и посадили, и она несла наказание за одну только попытку освободиться".

Про алкоголь и наркотики очень круто, "Мысль, что творчество и дрянь, меняющая сознание, ходят парами - это один из величайших мифов поп-интеллигенции нашего времени. Наркоманы-писатели - обычные наркоманы. Такие же, как наркоманы-землекопы. Все заверения, что наркотики и алкоголь необходимы для притупления болезненной чувствительности - чушь и самообман. Я слышал, как пьющие водители снегоочистителей говорили, что пьют, чтобы укротить демонов. Без разницы, кто ты - Джеймс Джойс, Джон Чивер или простой алкаш, закемаривший под стенкой автовокзала. Все блюющие в сточной канаве похожи друг на друга".

И продолжающая это мысль - "Поставьте стол в углу комнаты и каждый раз, когда принимаетесь писать, напоминайте себе, почему он не в середине. Жизнь - это не поддерживающая система для искусства. Все совсем наоборот".

Радостный кивок для нас с сониридером: "Книги - это портативное волшебство: никогда не знаешь, где тебе потребуется запасной люк".

"Главное правило словаря - берите первое пришедшее на ум слово, если оно подходящее и яркое. Если колебаться и рефлексировать, найдется другое слово - это точно, потому что всегда есть другое слово, но вряд ли оно будет так же хорошо, как и первое, или так же близко к тому, что вы хотели сказать. Слово - всего лишь представление значения, и даже в лучшем случае оно полностью значения передать не может. А если так, то за каким чертом делать хуже, выбирая слово, состоящее лишь в дальнем родстве с тем, которое на самом деле хочется сказать?"

Очень четкое описание подросткового возраста: "У нас не школа. Поскольку сейчас вас не волнует, что: а) юбка у вас слишком длинная или слишком короткая, и над вами в классе будут смеяться; б) вас не взяли в сборную школы по плаванию; в) вы так и останетесь прыщавым девственником до конца школы (а то и до самой смерти); г) физик вам влепит в семестре "трояк"; д) никто вас не любит И ВООБЩЕ НИКОГДА НЕ ЛЮБИЛ… Поскольку вся эта посторонняя фигня позади, то некоторые учебные вопросы можно пройти с той сосредоточенностью, которая совершенно была вам недоступна в школьной читалке".

Ну и плюс полно советов чисто технических, языковых; у самого же правильно сказано - нулевому уровню все советы не помогут, высшему не нужны, а средненькому могут добавить осознанности и волшебным пенделем перекинуть в неплохие. "Наречиями вымощен путь в ад", "не объясняй, а показывай", "хорошо писать - это значит избавиться от страхов и неестественности", "рассказывай историю", "процесс письма основан на ритме, который слышит автор в голове, ритм заложен изначально, но он и результат того, что вы читаете", "писать надо быстро, пока это ощущается как игра, а не как работа", "писать с закрытой дверью, редактировать с открытой" - в смысле, понимая, что это будут читать, и делая это доступным чтению, смотреть не на деревья, а на лес, грубо говоря.

Пишите о том, о чем знаете, что важно для вас (как сложно себе разрешить быть тем, кто ты есть, да?), наплюйте на то, что считается "приличным", "хорошим" и "достойным умного человека", етс, етс. "Вещи не пишут, они сами пишутся, работа писателя - в том, чтобы дать им место, где расти (и записать, конечно)". И вот это записывание должно быть точным, документально точным, без оглядки на принятое, нужными инструментами. И этот-то инструментарий надо развивать и оттачивать.
Тут же любимейший мой пример про скульптуру - взять камень и отсечь лишнее. Потому что там уже все есть. Так и текст.

"Писательство - это не зарабатывание денег, не добыча славы, женщин или друзей, это в конечном счете обогащение жизни тех, кто читает твою работу, и обогащение собственной жизни тоже. Оно чтобы подняться вверх, достать, достичь. Стать счастливым, вот что.

Часть этой книги - о том, как я научился это делать. Многое из этого - о том, как вы сможете делать это лучше. Все остальное - это разрешительный талон: ты можешь, ты должен, а если у тебя хватит храбрости начать - ты будешь. Писательство - это волшебство, как вода жизни, как любой творческий акт. Вода бесплатна, так что пей.

Пей и наполняйся".

Ну и главный рецепт работоспособности: "сочетание здорового тела и здоровых отношений с самостоятельной женщиной, которая не позволит задурить себе голову ни мне, ни кому-нибудь другому". Страдания и душевные "сложности" сакс. Он один из самых здравомыслящих и солярных пишущих людей, которых я знаю, говорю же.