4

Тварь ли я дрожащая или право имею? (с)

В какой-то момент я поймала себя на мысли, что 10 с небольшим лет, прошедших с момента прочтения "Преступления и наказания", в голове удержалось буквально несколько весьма поверхностных ассоциаций: Раскольник с чертами Кошевого, топор, старуха-ростовщица; Соня Мармеладова с "желтым билетом"; вагон и маленькая тележка невообразимых душевных страданий. Вот, пожалуй, и все. Кроме смутного ощущения, что в свое время книга мне понравилась.

Делать нечего - пришлось перечитать, дабы восполнить пробелы, вызванные девичьей памятью. Все написанное ниже ни в коей мере не должно считать рецензией (да и бессмысленно разбирать по косточкам произведение, о котором писано и говорено за 150 лет уже столько всего, что сложно что-либо добавить). Это просто несколько "зарубок" на память, потому что есть у меня ощущение, что лет через 10 руки снова потянутся к Достоевскому, а сличить впечатления и ощущения меня теперешней и меня будущей было бы любопытно.

Во-первых, в отличие от первого прочтения книга шла со страшным скрипом. В школе я проглотила "ПиН" довольно быстро, а вот сейчас маялась почти месяц. Причем даже не из-за тяжелого языка и окончательно вышедших из употребления слов, о которые время от времени спотыкалась, а скорее из-за ощущения чего-то липкого, грязного и безнадежного, пытающегося просочиться наружу с каждой страницы книги. Мне уже довольно давно не приходилось испытывать настолько гнетущего ощущения отчаяния и безысходности, поэтому естественной реакцией организма было отложить книгу куда подальше. Но нет уж. Как в том анекдоте мыши плакали, кололись, но продолжали есть кактус.

Второе. Намного интереснее Раскольникова, не вызывающего ни жалости, ни сострадания, мне показались Свидригайлов и Сонечка. Первый - своим отчаянием, своими попытками вычерпать до дна все, приготовленное жизнью, нежеланием смириться, знанием ответа на вопрос "смириться или не смириться". А Соня же оказалась единственной, кого хотелось от души пожалеть, кто не заслужил выпавших не ее долю поворотов судьбы. И единственной, кто нашел в себе силы перешагнуть через все ужасы петербургского дна.

И напоследок - диву даюсь, что делает такая могучая, страшная вещь в школьной программе? Что могут понять эти пятнадцатилетние балбесы, которым не хватает ни экспириенса, ни усидчивости? Зачем отбивать у них и так не большую охоту к хорошей литературе? Ведь когда у тебя за плечами уже есть какой-никакой опыт, то "ПиН" воспринимается совсем иначе - и вдуматься заставляет глубже, и чувствовать острее, и сопереживаешь уже как-то совсем по другому, с пониманием с жалостью.

Несомненный шедевр не только российской, но и мировой литературы. Я, пожалуй, не встречала пока столь же глубокого анализа человеческой души, как у Достоевского. Однозначно читать и однозначно перечитывать.