5

Разве мы сможем начать новую жизнь? Жизнь начинает только ребенок. А мы с тобой... у нас все позади. Минутные вспышки гнева, тысячи картин, встающих из прошлого - это мы. Поля, красные поля - это мы; проливные дожди, пыль, засуха - это мы. Нам уже не начать жизнь заново. Злоба, которую мы продали скупщику вместе с рухлядью, - она будет с ним, но не уйдет и от нас. И то, как хозяева велели нам убираться с земли, это тоже останется с нами; но то, как трактор своротил дом, это останется с нами, останется до самой смерти. В Калифорнию или еще куда-нибудь - мы, как барабанщики на параде, поведем за собой наши обиды, нашу злобу. И настанет день, когда все армии озлобленных пойдут по одному пути. И они будут шагать в ногу, и поступь их будет грозной.

За этот роман я бралась без большой охоты, можно сказать, даже без охоты совсем. Потому что, при всем моем уважение к классике, которое и заставило меня выбрать именно эту книгу, фермеры меня не интересуют от слова совсем, да и до США мне никакого дела нет. Короче говоря, по аннотации можно было судить, что в моем случае роман емко цепляет сферу безынтересного, да еще и вызывает неизбежные ассоциации с насилием школьной программы. Так что представлялось мне, что я буду продираться сквозь сколько угодно великий, но донельзя унылый, да еще немалых объемов текст, и после победы мысленно возведу себе памятник и буду всем говорить с гордостью, какая я молодец, одолела «Гроздья гнева».

Но не дошла я и до половины, как поняла, насколько я ошибалась. Нет, сюжет действительно таков: во время Великой депрессии семья Джоудов вынуждена, подобно многим другим фермерским семьям, покинуть Оклахому и, прихватив все свои пожитки и скромные сбережения, пуститься в Калифорнию, обросшую ореолом мечтаний – пусть сейчас тяжело, но когда доберемся, там будет работа. У нас будет новый домик. Там не бывает холодов. Мы будем целыми днями рвать фрукты с деревьев. Еды будет вдоволь. Нам будет хорошо…

И они добираются до своей цели. Только, увы, нет там ни счастья, ни еды, и работы днем с огнем не сыщешь, а обращаются с тобой лишь немногим лучше, чем с животным. Никому нет дела до твоих горестей; жалость немногих людей быстро перерастает в отвращение, а затем и в гнев: потому что вас, оки, слишком много, вы все голодные, и значит – способны на все.

Знаете, давно мне не приходилось читать столь цепляющего романа. Я читала его запоем, а когда пришлось лечь спать, во сне мне грезилось, что я продолжаю читать, и в конце концов я проснулась, встала и продолжила чтение. Просто не могла остановиться. И дело было совсем не в привязанности к персонажам, хотя, конечно, волей-неволей о Джоудах переживаешь больше всего. Но нет, не давала покоя мысль о том, что вообще будет с людьми. Роман, к слову, написан таким образом, что, хоть читатель и прицеплен к одному семейству, его историю разбавляют весьма своеобразно написанные главы, охватывающие всю ситуацию в целом – положение фермеров, точку зрения хозяев земли, простых жителей Калифорнии. И эта ситуация ужасна своей безвыходностью. Голодают и доходят до безумия люди, умирают дети, и все эти несчастные окружены ореолом ненависти. Их лагеря поджигают, их подставляют, от них хотят избавиться всеми возможными способами. Потому что триста тысяч голодных людей не могут не вызывать угрозы. И чем больше голодных людей прибывает, тем ожесточеннее к ним отношение, тем меньше оплата за их каторжный труд – и тем больше голод. Замкнутый круг…

Роман мне очень, очень понравился, повторюсь, зацепил он меня не на шутку. Стоило мне прервать чтение, мысли неизбежно крутились вокруг прочитанного, да и сейчас, когда книга уже дочитана, все равно находятся где-то там – частично в Оклахоме, частично на шоссе 66, частично в Калифорнии. Забавность, кстати, в том, что, как ни ужасны описываемые события и обычно недружелюбные пейзажи, а впервые в жизни мне захотелось побывать в США. Парадокс.

Ну и в заключение скажу, что в «Must read» роман попал абсолютно заслуженно. Просто потому, что это то, что нужно прочесть. По-моему, он заслуживает самых высоких оценок, с какой стороны ни посмотри.