5

Все это время я вела дневник, который тоже решаюсь включить в повествование. В нем то, что чувствовала, переживала, в нем и география поиска — более ста городов, поселков, деревень в самых разных уголках страны. Правда, я долго сомневалась: имею ли право писать в этой книге «я чувствую», «я мучаюсь», «я сомневаюсь». Что мои чувства, мои мучения рядом с их чувствами и мучениями? Будет ли кому-нибудь интересен дневник моих чувств, сомнений и поисков? Но чем больше материала накапливалось в папках, тем настойчивее становилось убеждение: документ лишь тогда документ, имеющий полную силу, когда известно не только то, что в нем есть, но и кто его оставил. Нет бесстрастных свидетельств, в каждом заключена явная или тайная страсть того, чья рука водила пером по бумаге.

Так откровенно автор говорит о своих сомнениях: стоит ли присоединять свой голос к голосам тех, чьи воспоминания она записывает? И правда: чего стоят наши, сегодняшние слова, мысли по сравнению с тем, что пришлось пережить им, тогда? Книга называется "У войны не женское лицо", а на самом-то деле это лицо и не женщины даже, а девушки, девочки! Ведь они уходили на войну совсем детьми, вчерашними школьницами, мало кто успел и замуж-то выйти... Уходили по собственной воле.

Эту книгу, пусть один раз, но должен прочитать каждый. Да это тяжело, больно, страшно, невыносимо, но это наша история. Наша! Никуда мы от нее не денемся.

Последнее время порою приходится слышать мнения вроде: "да кому она нужна была, эта война!", "сколько можно это вспоминать?" и т.д. Говорят это вполне взрослые люди - и мне стыдно за таких людей.