5

Мне пришлось жить в эпоху катастрофическую и для моей родины, и для всего мира. На моих глазах рушились целые миры и возникали новые. Я мог наблюдать необычайную превратность человеческих судеб. Я видел трансформации, приспособления и измены людей, и это, может быть, было самое тяжелое в жизни.

Я сидел четыре раза в тюрьме, два раза в старом режиме и два раза в новом, был на три года сослан на север, имел процесс, грозивший мне вечным поселением в Сибири, был выслан из своей родины и, вероятно, закончу жизнь в изгнании.

И в этой книге об этом нет практически ни слова. Ну, или очень мало. Я вообще имею некоторую слабость до автобиографий. Очень уж мне любопытно, что о себе думает и мыслит деятель. Что, по его мнению, является важнейшим в его жизни и градация его убеждений и взглядов, его личные трагедии и катастрофы. Конечно, у автобиографий две стороны: одна сторона – это мысль, что лучше напишет о жизни лица само это лицо, с другой же стороны – мысль, что автор сам напрасно о себе налжет, даже и не думая о том, что лжет, потому что не всегда верно то, что человек о себе думает и чем он является на самом деле. И в данном случае Бердяев проповедует крайний субъективизм в своей автобиографии и не пытается преподнести объективный взгляд со стороны на самого себя. Но в этом субъективизме будет побольше истины, чем в “исповеди” Жан-Жака Руссо.

Не пытаясь привлечь внимание читателя к своей внешней стороне жизни, которая непременно была разнообразна и богата событиями, он направляет взор читателя на свой внутренний мир, на свою суть, на градацию и изменение своих взглядов, на людей, которые на него повлияли, на свою духовную жизнь. И по итогу это оказалось прекраснейшее повествование.

Буквально с первой же страницы “Самопознание” меня захватило. Ещё во время прочтения "Русской идеи" мне показалось, что Бердяев мне очень близок в духовном плане. В "Самопознании" я сразу же наткнулся на очень схожие между мной и автором черты личности и миросозерцания. Я даже принялся подчеркивать в книге черты характера, которые были схожи с моими. И их оказалось огромное множество: своеобразное чувство антисоциальности и чуждости к этому миру, негативное отношение к военным (связанное с общими жизненными событиями), отсутствие чувства иерархического положения людей в обществе, отвращение к стремлению до могущества и власти, большая страсть до шутливости и чувства юмора… Ну и пара цитат под которыми я бы мог подписаться:

К людям у меня была довольно большая личная терпимость, я не склонен был осуждать людей, но она соединялась с нетерпимостью. Я делался, нетерпим, когда затрагивалась тема, с которой в данный момент связана была для меня борьба.

Во мне есть как бы два человека, два лица, два элемента, которые могут производить впечатление полярно противоположных. Я не только человек тоскующий, одинокий, чуждый миру, исполненный жалости к страдающей твари, душевно надломленный. Я также человек бунтующий, гневно протестующий, воинственный в борьбе идей, вызывающий, способный к дерзновению.

Правда в итоге мы разошлись по некоторым ключевым вопросам, но эта схожесть меня несколько поразила. А многие его повороты мысли были мной впитаны и признаны истинными.

Бердяев взял за основу убеждения Достоевского и развил их в собственном ключе, несколько углубил их на свой манер. Он беспрекословно признает его как своего учителя. Его идея о том, что если нет Бога, нет глубины, нет чего-то иного кроме этого мира, то нет смысла вообще ни в чем. Потому что все в этом мире тленно. Эта же идея была частью миросозерцания Федора Михайловича. Да и не только его. Негативный исход этой мысли чуть не довел Толстого до самоубийства. Крайне интересна бердяевская исповедь веры, признание себя православным и в то же время жесткая критика церкви. Его непризнание господства Бога над этим миром, также крайне любопытно. Этим миром, по мысли автора, владеет “князь мира сего”, т.е. дьявол. И этим он оправдывает ужасные трагедии и несчастья многих безвинных существ. И он не принимает ортодоксии в виде Бога-Господина, а принимает веру в виде Бога–освободителя, дарующего истинную свободу. Я не буду описывать все философские выводы к которым пришел Бердяев, но выделю эту, как основную в мировоззрении автора и крайне любопытную.

После прочтения “Самопознания” я по иному взглянул на другую работу автора “Русскую идею”, которую я поначалу воспринял, как учебник философской мысли. Сейчас же я понимаю, что Бердяев через русских мыслителей проводил свою точку зрения, показывал тех и то, что повлияло на него самого, на его взгляды, придавая значимость одним аспектам мировоззрения и оттеняя, “стушевывая” другие. В любом случае и то и то произведение автора меня крайне увлекло и от части поразило и впечатлило. И в голову ненавязчиво вошел вопрос: Где эти современные Бердяевы? Да и вообще, где все эти люди, которых описывает автор, отец Булгаков, Франк и другие. Неужели большевистская революция перечеркнула всю интеллектуальную традицию? Ведь все они были плодом своего времени. И это была прекрасная и интереснейшая культура. А сейчас нет никаких плодов времени и культуры. До революции в России были распространенны многие мистические учения, оригинальные идеи, коммуны толстовцев. Сейчас же ничего подобного нет. И почему сейчас не появляется мыслителей? Конечно, долгие годы русская (советская) мысль была скована диктатурой, а когда режим ослабел, то империя рухнула и ввергла Россию в новую пучину ужаса и за этими событиями, скорее всего, и кроется причины всех негативных черт. А может быть мыслители и есть, да только кому их мыслишки могут сейчас быть интересны? Ведь если верить Бердяеву, то он стал довольно популярным в Европе, переведен на 14 языков и получил признание, которого противился. Ну, хотя бы старых, “почтенных” философов все еще издают и это радует.

P.S.

В разные периоды моей жизни я критиковал разного рода идеи и мысли. Но сейчас я остро сознаю, что, в сущности, сочувствую всем великим бунтам истории – бунту Лютера, бунту разума просвещения против авторитета, бунту “природы” у Руссо, бунту французской революции, бунту идеализма против власти субъекта, бунту Маркса против капитализма, бунту Белинского против мирового духа и мировой гармонии, анархическому бунту Бакунина, бунту Л. Толстого против истории и цивилизации, бунту Ницше против разума и морали, бунту Ибсена против общества, и самое христианство я понимаю как бунт против мира и его закона.