5

Этого Быкова я читала по рекомендации - и лучше бы не делала, а дочитывала свой триллер про загадочное убийство какой-то невнятной девицы в красном шарфе, все бы целее была. Я как-то свыклась с мыслью, что Быков-поэт - да, а Быков-прозаик - не ко мне, не про меня и вообще уберите, кто читает эту невнятную прозу с заметными швами и прочим. "Орфография" - ужасно достойный роман. Он такой толстенький, такой уютный в худшем смысле этого слова: то есть ты зашел, сел, тебе чай налили радушные хозяева, вазочку с вареньем придвинули, а потом избили поленом и выбросили на мороз. И все это, знаете, не со зла - а ну просто время такое, дружочек, кишки на месте и на том спасибо сказать не забудь. Вообще ждать от книги о 1917-1918 гг. оптимизма и какого-то жизнеутверждающего пафоса - это только я могу. Видимо, как с "Хождения по мукам" у меня возникло мнение, что можно вывернуть - так никуда и не девается. Тут даже хуже, чем в "Циниках" - во-первых, ты уютно прикрываешься цинизмом главных героев как щитом: шарахнуть шарахнет, но не насмерть, а так, неприятный кровоподтек. Во-вторых, там эта гибельность, ну, о которой еще Пастернак здорово писал:

Ты – благо гибельного шага,
Когда житье тошней недуга,
А корень красоты – отвага,
И это тянет нас друг к другу.

Решительно знаю, что все это к "Циникам" весьма условно применимо, но рецензии - штука такая: о чем хочешь - о том и пишешь. Но в целом, от книги Мариенгофа у меня именно такое ощущение: красивое и отважное самоубийство, как в какой-то из многочисленных книг об упадке Римской империи, когда у героев и выход-то один - вскрыть себе вены и умереть достойно. Афродита давно перестала интересоваться яблоками, что ты, Гомер, вот кровь - это куда послаще и поверней.
У Быкова же в "Орфографии" есть момент, когда читатель выдыхает и думает: "А вдруг - устроится". Времена были мифические, сказочные, сказки страшноватые, но не могли не подчиняться законам Проппа и отбиваться от Афанасьева, корпус текстов был могуч - да и по каким-то законам надо было существовать. Всем ясно, что избушка Бабы Яги - штука двойственная, но кто-то из нее выходил относительно целым и приходил куда следует. Только вот тут нельзя прийти куда следует - да и целым прийти никуда нельзя. Мертвецы тоже весьма успешно ковыляют и даже исполняют указания власти, а все живые то изгнаны, то убиты, то просто будут ждать своего часа; просто потому, что не осознать, как катится этот маховик и как хрустнут под ним все, кто не способен превратиться в таракана, вошь, мокрицу - ну или не хрустнут, уцелеют, чтобы потом сойти с ума и отчаяться и видеть в блеске красных звезд не сияние новой власти, а именно что вот все это кровавое, но не то, что бьется в жилах и поет, а что растеклось на снегу, на мосту и вызывает лишь отчаянное желание сжать голову и завыть. Все, кажется, перемололось: и любовь, и совесть, и прочие глупые слова, которые когда-то встречались не только в книжках, но и в разговорах, а теперь перестали.
Ну, впрочем, а чего вы хотели. Это не только же про 1917 год - просто там декорации узнаваемые. Это всегда - погреби эпоху да рук не замарай? Решительно невозможно.