5

It's the same old theme since 1916
In your head
In your head they're still fightin'
With their tanks and their bombs
And their bombs and their guns
In your head
In your head they are dyin'

Пепел Клааса, пепел Клааса... The Cranberries в 1994-м было как-то не до него, и пели они о том, что как бы пора уже завязывать. Но зомби - зомбями, а они умирают.

Три дня они умирали у меня в голове. Не только несколько сотен отчаянных пасхальных повстанцев, а и другие сотни, тысячи, десятки тысяч, а где-то и миллионы, чертчертчерт, миллионы! Всего-то три дня чтения.
А Роджер Кейсмент жил с ними большую часть жизни.

Кто не знает Роджера? Роджера, в общем-то знают многие, но не все хотят о нем поговорить. В эпилоге "Сна кельта" Льоса не то, что бы прямым текстом признается... Но вполне четко намекает на то, какой лакомый кусочек "материала" этот неудобный герой для писателя.
Роджер Кейсмент. С одной стороны, как бы сейчас сказали, правозащитник (оооо, как бы сейчас сказали, подчеркнули, прославили, нагрузили парочку Нобелевских премий, как, две нельзя? почему же нельзя, можно одну Мира и одну за литературу, вот как Черчиллю, пусть сам Роджер к художественной части своего наследия относился не без скепсиса, но не в художественности же дело, а в отчетах…) Но британский дипломат наблюдавший, фиксировавший и ославивший геноцидные "А-как-с-этими-обезьянами-по-хорошему" практики в бельгийском Конго и перуанской Амазонии звездой мировой величины был при жизни. "Самый известный ирландец" - у Льосы называют его товарищи. Значительная часть которых и организовывала Пасхальное восстание.

Роджер Кейсмент, герой. С другой стороны - прославленный изменник, попиратель законов человеческих и божьих. В разгар войны он сношался с врагом, ища его вооруженной поддержки, а в нерабочее, так сказать, время - с красивыми парнишками по дешевым отелям и подворотням. А в его едва-едва поствикторианское время еще нужно было решить - что же страшнее.

Льоса за читателя решать не будет. Удушающе плотный полудокументальный текст на первый взгляд почти бесстрастно излагает факт за фактом, год за годом, подергиваясь дымкой только в самых спорных вопросах - вон как те самые порнографические "Черные дневники", споры насчет подлинности которых не прекращаются и сейчас. Зато проводя свою версию Роджера по линии жизни, он ненавязчиво, но определенно высвечивает то главное, что интересно выкопать из бурной биографии.
Точки перехода. Возможные мотивы для превращения.

В Википедии "спойлеров" больше, поверьте )

Как из юного и пылкого прогрессора со звездой "Империя и цивилизация!" во лбу - стать не менее пылким критиком этих идей? Наверное, это несложно, если годами и десятилетиями не закрывать глаза на тонны страданий и реки крови. Ну а заодно и привыкнуть к мысли о том, что Другой - это не такое полезное животное, ресурс которого нужно черпать, пока не помер.

Как из выдающейся шестеренки системы превратиться в скандально известную палку в колесе? Попридушить слегка совесть и думать о том, что важно - об Ирландии, которая для Роджера стала той же колонией, расплатившейся независимостью, языком, культурой, кровоточащими кусками самоидентификации. ("Методи колонізації в Європі набагато витонченіші, але не менш жорстокі")

Как обернуться предателем? Ох, очень смутно представляя себе собственно правозащитную деятельность Кейсмента до прочтения романа, я бралась за "Сон Кельта" со жгучим интересом именно к этой странице его биографии. Как можно, зачем нужно, почему - Германия? И пробираясь через страницы моральной агонии Кейсмента - соглашусь: да, могло показаться, что так лучше. Что можно поверить в "союзе, но не составе" - если очень-очень этого хочется (собственно, много ли лет оставалось до того, как такую же ошибку сделают куда более близкие исторические деятели...). Если очень-очень хочется из номинального посла несуществующей республики превратиться в настоящего вершителя судеб освобожденной родины... Если...
А если не удастся, то и не чуждому прагматики Кейсменту, пытавшемуся сделать так, чтобы эффективно, придется пройти путем романтиков.

Мені здається, ви дечого не зрозуміли. Ідеться не про те, щоб перемогти. Звичайно ж ми програємо цю битву. Ідеться про те, щоб вона тривала якнайдовше. Щоб ми змогли чинити опір кілька днів, кілька тижнів. І померти так достойно, щоб наша смерть і наша кров підсилили патріотизм ірландців, поки він не перетвориться на незламну силу.

Идеализм - страшная сила. Без шуток - пугающая до дрожи. Но иногда именно он расчищает авгиевы конюшни и-так-сойдет-реальности - в Африке ли, в Амазонии ли, в Ирландии ли... А вот жить с ним проще или умирать - поди разбери. У тех, кто, побушевав, спрятался поглубже в голову, уже не спросишь. Но где-то там внутри они все еще умирают. Умеет Льоса вывернуть наизнанку. А наивная я считала, что круче Праздника козла уже быть не может...