4

Мы все время как-то забываем, что являемся представителями «другой» цивилизации. Что на территории России до революции жил народ с иными моральными и этическими установками (по крайней мере, элита общества). В результате, примеряя наше миропонимание к литературе и искусству до 1917 года, мы регулярно попадаем в тупик, на свой манер истолковывая мотивацию поступков многих персонажей. Может быть, поэтому Ю.М.Лотману пришлось в комментариях к «Евгению Онегину» подробно объяснять не только элементы быта пушкинской эпохи, но и понятия совести и чести.
Александр Минкин в книге «Нежная душа» вспомнил свою первую профессию театрального критика, но из всего опубликованного я остановлюсь только на анализе пьесы А.П. Чехова «Вишневый сад». В сущности, в этом эссе он сделал то же, что и Лотман в комментариях к роману Пушкина – доходчиво объяснил, что же происходит на самом деле.
Минкин, можно сказать, «вернул» мне Чехова, и много раз виденный «Вишневый сад» раскрылся вдруг с совершенно неожиданной стороны, поднявшись до страстей и поступков шекспировского размаха.
***
Начнем с того, что Ермолай Алексеевич Лопахин, вырубивший давно не плодоносящий вишневый сад, и есть главный герой всего действия. И не просто главный герой, а имеющий своим прототипом самого Антона Павловича.
Чехов писал Лопахина с себя и под себя. Он настаивал, чтобы его играл Станиславский, но тот отказался. Вот выдержка из письма великому режиссеру: «Когда я писал Лопахина, то думалось мне, что это Ваша роль. Лопахин, правда, купец, но порядочный человек во всех смыслах, держаться он должен вполне благопристойно, интеллигентно, не мелко, без фокусов. Это роль центральная в пьесе, вышла бы у вас блестяще».
Парадокс, не правда ли?
Давайте кратко вспомним сюжет пьесы. Раневская возвращается из Парижа, где жила последние пять лет со своим любовником, промотавшим все ее деньги. Возвращается в свое имение, которое продается с аукциона за долги. У Раневской две дочери – Аня и Варя (приемная).
Ярославская бабушка-графиня присылает Ане 15 тыс. рублей на выкуп имения, которых не хватит даже на покрытие процентов. В конечном итоге, имение покупает сын бывшего крепостного, а ныне купец – Лопахин, сад вырубают, Фирса (лакея) заколачивают в доме, а Раневская вновь уезжает в Париж.
***
Чехов был мастером нюанса, намека, но понятия очевидные в его время, сейчас приходится подробно объяснять и восстанавливать.
Начнем с площади имения. Путем несложных подсчетов выясняется, что оно занимает 1100 гектаров, не считая лесных угодий. Вот почему Лопахин всю пьесу уговаривает Раневских разделить землю на участки и сдать в аренду дачникам. Эта нехитрая операция приносила бы до 25 тыс. дохода в год.
Сталкивается логическое бизнес-мышление без сантиментов решающее поставленную задачу – последовательность шагов при антикризисном управлении – и дворянские, эфемерные с точки зрения бизнеса понятия об образе жизни, кастовости, пороге допустимых действий.

РАНЕВСКАЯ. Что же нам делать? Научите, что?
ЛОПАХИН. Я вас каждый день учу. И вишневый сад и землю необходимо отдать в аренду под дачи; поскорее — аукцион на носу! Поймите! Раз окончательно решите, чтобы были дачи, так денег вам дадут сколько угодно, и вы тогда спасены.
РАНЕВСКАЯ. Дачи и дачники — это так пошло, простите.
ГАЕВ. Совершенно с тобой согласен.
ЛОПАХИН. Я или зарыдаю, или закричу, или в обморок упаду. Не могу! Вы меня замучили! (Гаеву.) Баба вы!

Хотя, давайте представим себе последствия реализации плана Лопахина.
Если сдать тысячу участков — возникнет тысяча дач. Дачники — народ семейный. Рядом с вами поселятся четыре-пять тысяч человек. С субботы на воскресенье к ним с ночевкой приедут семьи друзей. Всего, значит, у вас под носом окажется десять-двенадцать тысяч человек — песни, пьяные крики, плач детей, визг купающихся девиц — ад.
***

Дальше...

Другая загадка пьесы – радикальное изменение отношения Пети Трофимова – нищего студента-нигилиста и ухажера Ани, к Лопахину.
В начале пьесы мы слышим его реплику:

ЛОПАХИН. Позвольте вас спросить, как вы обо мне понимаете?
ТРОФИМОВ. Я, Ермолай Алексеич, так понимаю: вы богатый человек, будете скоро миллионером. Вот как в смысле обмена веществ нужен хищный зверь, который съедает все, что попадается ему на пути, так и ты нужен. (Все смеются.)

Это очень грубо. Похоже на хамство. Да еще в присутствии дам. В присутствии Раневской, которую Лопахин боготворит. Да еще этот переход с «вы» на «ты» для демонстрации откровенного презрения. И не просто хищником и зверем назвал, но и про обмен веществ добавил, желудочно-кишечный тракт подтянул.
А через три месяца:

ТРОФИМОВ (Лопахину). У тебя тонкие, нежные пальцы, как у артиста, у тебя тонкая, нежная душа...

Это «ты» — совершенно иное, восхищенное.
Причину столь радикальной перемены надо искать в аукционе по имению. Но прежде еще одна не очень понятная сцена.
Раневская в финале пьесы произносит такие слова:

РАНЕВСКАЯ (Ане). Девочка моя... Я уезжаю в Париж, буду жить там на те деньги, которые прислала твоя ярославская бабушка на покупку имения — да здравствует бабушка! — А денег этих хватит ненадолго.
АНЯ. Ты, мама, вернешься скоро, скоро, не правда ли? (Целует матери руки.)

Почему Аня так спокойно относится к тому, что сказала мать? Ведь она забирает все ее деньги, оставляя нищими и ее, и Варю, и Гаева. Почему?

На этот парадокс не обратил внимания ни один режиссер, ставивший пьесу. А объяснение лежит на поверхности.
Вспомним сцену, когда Лопахин говорит Раневской о покупке имения.

РАНЕВСКАЯ. Кто купил?
ЛОПАХИН. Я купил.
Пауза.

Любовь Андреевна угнетена; она упала бы, если бы не стояла возле кресла и стола. Варя снимает с пояса ключи, бросает их на пол, посреди гостиной, и уходит.
«Пауза» — пишет Чехов. Лопахин молчит, ждет одобрения. Сейчас он все объяснит.

ЛОПАХИН. Я купил! Погодите, господа, сделайте милость, у меня в голове помутилось, говорить не могу... (Смеется.) Пришли мы на торги, там уже Дериганов. У Леонида Андреича было только пятнадцать тысяч, а Дериганов сверх долга сразу надавал тридцать. Вижу, дело такое, я схватился с ним, надавал сорок. Он сорок пять. Я пятьдесят пять. Он, значит, по пяти надбавляет, я по десяти... Ну, кончилось. Сверх долга я надавал девяносто, осталось за мной. Вишневый сад теперь мой! Мой! (Хохочет.) Боже мой, господи, вишневый сад мой! Скажите мне, что я пьян, не в своем уме, что все это мне представляется... Я купил имение, прекрасней которого ничего нет на свете. (Поднимает ключи, ласково улыбаясь.) ...Ну, да все равно.

Лопахин заплатил сверх цены имения 90 тыс. рублей, которые идут его владельцам. Чтобы был понятен порядок цифр переведем в современный эквивалент – примерно 3 миллиона долларов.
Он ждал хотя бы человеческого: «Спасибо!». А в ответ брошенные ключи и демонстративное заявление Раневской, что она не притронется к этим деньгам.
Единственный кто все понял – презиравший его Петя Трофимов, который и произнес свою знаменитую фразу о нежной душе.
Отсюда неуместная на первый взгляд реплика «...Ну, да все равно» и дальнейший кураж.
***
Приношу извинения за столь обширные спойлеры, но не мог удержаться.
Минкин сделал великое дело – вернул нам Чехова. :)