5

Восьмая книга из Флэшмоба 2012

Представьте себе двусторонний альбом с фотографиями. С одной стороны - девушка, с другой - парень. Вы не спеша листаете его, рассматриваете снимки, и за каждым из них кроются истории, мысли, чувства. Именно такой я представила эту книгу.
С одной стороны - девушка. Вот она сидит за доской для го, а вот - в школе для девочек. А на следующем снимке - она в зале среди мужчин во фраках и женщин в вечерних платьях. Фотографии следуют одна за другой. Она шепчется с подругой при свете свечей; с крыши наблюдает за городом, охваченным мятежом; сидит на вырезанном из камня лотосе, парень касается ее лица кончиками пальцев; ее подруга держит в руке шахматную фигуру и плачет; она лежит на кровати растрепанная, ее крепко обнимает парень с предыдущих снимков...

С другой - молодой мужчина. Он уходит, а его мать стоит на пороге; он едет в вагоне с другими солдатами; стоит в окружении стоящих на коленях крестьян; идет по заснеженному лесу с оружием наперевес; смотрит с обрыва на тела своих врагов; касается руки одетой в яркое кимоно проститутки; лежит на полке вагона, в его руках письмо, а взгляд задумчиво устремлен поверх него; проходит через ворота города,видно улицы,черепичные крыши, людей; играет в го в казарме...

Однажды с двух сторон появляется одинаковая фотография: уже знакомая нам девушка и мужчина в панаме и очках, занятые игрой. С этого момента среди других снимков с разных сторон альбома начинают появляться одинаковые фотографии.

Две совершенно разные судьбы вдруг переплелись на площади Тысячи Ветров, сплелись в причудливый узор, как черные и белые фигуры на игральной доске. У нее - врач в закоулке, скручивающая боль, казнь, выживший друг в шрамах. У него - казармы, налеты, облавы, построения, тренировки. Ис двух сторон - оба за одной доской, играющие в го.

Последняя фотография - в самой середине альбома.На ней японский солдат обнимает молодую, перепачканную в грязи китаянку, вчерашнюю школьницу, с криво, явно наспех обрезанными волосами.

После того, как закрываешь эту книгу-альбом, остается послевкусие, такая светлая, щемящая грусть. Я именно такой представляла восточную литературу