5

Чудовищная по своей правдоподобности и нереальности одновременно антиутопия. Это не сатира на какое-то конкретное тоталитарное общество, а концентрированная горечь по поводу всех нивелирующих человеческую личность систем: если в одном месте явно проскальзывают намёки на СССР, то в другом мелькает уже «правильная форма черепа избранной расы». После прочтения «Моста Ватерлоо» чувствуешь полную беспомощность и отчаяние, хотя никакой Гипербореи не существует, а дезинформируют нынче не с грацией рубки топором, а куда более тонко.

Обман, ложь, дезинформация, умолчание — вот на чём держатся информационные шоры в безжалостном мире Лазарчука. Государство (с большой буквы «Г», как водится, потому что это чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй) ведёт нескончаемую и до дрожи непонятную по первой книге войну — по крайней мере, причин войны в «Мосте Ватерлоо» указано довольно мало, в основном расовые, наверное, это глубже раскрывается в других романах серии. Успех одной из крупных военных кампаний зависит от постройки гигантского моста через непреодолимое ранее ущелье, и вот на место строительства приезжают журналисты, готовые снимать военную хронику про этот масштабный проект. И они с искренним удивлением узнают, что у хроники уже готов сценарий, снимать можно только согласно ему, а прописан он до мелочей вроде «совсем ещё детские лица вражеских убитых лётчиков» и «расстрелы гнусных предателей Родины». Откуда они знают про убитых лётчиков и гнусных предателей? Правильно, это армия, не хочешь — заставим. Каждый солдат становится статистом в этой жуткой сюрреалистичной постановке, только в отличие от роли в обыкновенном фарсе — многие из них действительно расстаются с жизнью ни за что, просто по приказу.

Это военнизированное тоталитарное сообщество настолько ужасно, что к середине книги начинаешь недоумевать, неужели они сами не видят абсурдности своих поступков? Избавиться от главного инженера (а по совместительству и единственного человека, который может рассчитать постройку этого моста) из-за каких-то мелких политических дрязгов, а потом в панике придумывать, как бы достроить этот чёртов мост. Естественно, никогда он не достроится, если от всех думающих людей немедленно избавляются. Солдафоны не умеют планировать и строить, их действия грубы и насильственны, так что неудивительно, что в конце концов мост Ватерлоо будет решено заменить «макетом, размером со спичечные коробки», какая разница, если на плёнке он будет похож на настоящий, никого не волнует реальность.

Очень страшно. Никакие мистические вплетения про путешествие в мир мёртвых солдат не заменят того страха, который густым ядом стекает со страниц книге в описании бытовых моментов. И этот роман актуален до сих пор — ну кто у нас может похвастаться чистой, незамутнённой и неотретушированной полной информацией? Есть ли такие журналисты? Есть ли возможность самого существования таких журналистов? Не те ли самые макеты из спичечных коробков и отрепетированные действия и улыбки мелькают сейчас с экранов? Может быть кому-то грубоватые действия в романе покажутся чересчур примитивными — что ж, так оно и есть, для пущего эффекта, как мне кажется, они и стали схематичными, а иногда и вовсе гротескными, чего стоит например изоляция всех шутников и сатириков в определённом месте и последующее их использование с целью выявить, можно ли пошутить над теми лозунгами, которые придумывает Государство. В конечном итоге — нельзя, а то что они получаются бессмысленными, сухими и безвкусными, как вата, — это совсем другой разговор, главное, что никто не смеет улыбнуться над величием Империи.

На самом деле, книга поднимает куда больше вопросов и тем, чем я схематично здесь описала. Здесь и религия, и общество, и душа, и судьба... За многими отрывками всего на страничку, на пару абзацев, скрываются глубокие вопросы, о которых не нужно читать мысли других людей, вполне достаточно уделить им немного времени и поразмышлять самому. Поэтому эту офигенную книгу я советую прочитать всем и каждому, кто не против антиутопий, теории манипулирования сознанием, войны, притч, тяжёлой атмосферы и «много подумать».