Николай Колычев
Дорогие мне люди уходят из жизни в меня

Снится белое поле. И зыбкой тропы первопутье.
Кто-то скрылся вдали. Кто-то следом побрел, догонять...
Вереницей из жизни уходят хорошие люди.
Дорогие мне люди уходят из жизни - в меня.

Все там будем... Туда не бывает ни поздно, ни рано.
Видно, каждому срок изначально начертан в судьбе.
Молодой-молодой усмехнулся в усы Тараканов...
Слишком рано ушел, но спасибо, что много успел.

С неба сыплется снег и ложится пуховой периной.
И вздымается вновь. И, струясь, заплетается в свей...
И в одеждах оленьих над полем встает Октябрина.
И поет о любимой земле - и своей, и моей.

Поле. Белое поле. И ферма. И вздохи коровы.
Уходящая тень исчезает на скорбной тропе
За сараем... За баней... А баню-то я - для Смирнова!
Ах, Владимир Лексаныч! Прости. Не успел. Не успел...

Тени голых деревьев холодным мерцаньем залиты,
Словно взлетное поле расчерчено стыками плит.
Разгоняясь, серебряной птицей взлетает Гулидов.
Никуда, никогда он из памяти не улетит.

Эти лица - во мне? Или я в этом мире загробном?
Вот, завыла пурга - и рассыпалась веером брызг.
Белый-белый корабль проплывает валами сугробов,
И стоит капитан у штурвала - Романов Борис.

Там, за рябью кустов кто-то режет лыжнею поляну,
И слезятся глаза, и - соленая россыпь в груди.
Узнаю - со спины! И кричу я: "Сан Саныч! Миланов!"
Как он там, без меня? Я ж обычно ходил впереди.

Побледнела луна и за черною тучей погасла.
Но я видел, я видел! Я чувствовал - там, в темноте
Обернувшись, взглянул на меня укоризненно Маслов...
И хотелось догнать. И прижаться лицом к бороде.

Сколько ж я не сказал, не услышал, не взял, не отдал им!
А теперь - лишь копить, но уже не вернуть им любовь.
Тяжело от вины. Я пред каждым виновен - не мало.
Но еще тяжелей от хороших несказанных слов.