Mais il l’évoquait avec satisfaction, aussitôt après son arrestation, et même avec une certaine complaisance, accrue sans doute par la lecture des journaux, qui parlaient de leur raid de Sionville en termes dithyrambiques – on sentait presque des larmes d’émotion dans les accents que trouvaient les journalistes pour vanter l’héroïsme et le désintéressement de « cette poignée d’hommes seuls au fond de la brousse qui avaient prouvé qu’au milieu des pires difficultés qui nous assaillent, nous demeurons encore capables de nous occuper des autres espèces et de leur protection, que nous sommes capables de générosité et de désintéressement».

Но рассказывал он об этом сразу же после ареста с удовольствием и даже не без самолюбования, явно подхлестнутого чтением газет, сообщавших об их налете на Сионвилль в самых восторженных тонах, – казалось, в глазах журналистов, воспевавших героизм и бескорыстие этой «горстки людей, которые, будучи отрезанными от всего мира в джунглях, доказали, что несмотря на самые жестокие испытания, выпадающие на нашу долю, мы все еще способны позаботиться о других особях и об охране природы, способны на великодушие и бескорыстие», блестят слезы умиления.