Дискуссия о гомеостазе мироздания, или Семнадцатое заседание клуба «Дискурс»

Творчество братьев Стругацких в общем и их повесть «За миллиард лет до конца света» в частности стали темой семнадцатого заседания литературно-видео клуба «Дискурс» 15 августа. На этот раз основной доклад делал прозаик, кандидат филологических наук Аркадий Шушпанов, а модерировать дискуссию ему помогал Александр Богаделин.

Своё выступление докладчик начал с рассказа о биографии братьев-фантастов. Восьмилетний разрыв в возрасте (Аркадий родился в 1925 году, а Борис – в 1933-м), возможно, некритичный в мирное время, в те годы внёс существенные коррективы в их судьбы. В 1943 году старший достиг призывного возраста и был направлен в артиллерийское училище, а после – военный институт иностранных языков. Получив диплом переводчика с японского и английского, Аркадий Натанович до 1955 года служил на Дальнем Востоке, где и приобрёл первый литературный опыт – написал в соавторстве с сослуживцем документальную повесть «Пепел Бикини».
Борис Натанович тем временем окончил механико-математический факультет Ленинградского университета и с дипломом астронома отправился работать в Пулковскую обсерваторию.

Первая совместная публикация братьев появилась в 1958 году, и этот тандем из филолога-переводчика и физика-астронома привёл к появлению самых известных в мировой литературе русских фантастов (к 1991 году уже насчитывалось 321 книжное издание их произведений на 27 языках при совокупном тираже несколько десятков миллионов экземпляров).
Чтобы понять, какую революцию произвели братья в своём жанре, надо сделать небольшой исторический экскурс. В 30-50-х годах в СССР издавалось не так уж много фантастики, и почти вся она была «ближнего прицела». Отрабатывая социальный заказ, Казанцев и Немцов в классической жюльверновской традиции описывали ближайшие годы победившего коммунизма, создавая светлый ориентир для восстанавливающейся после войны страны. Единственным, кто оказался в «противофазе», был Иван Ефремов, выпустивший в 1957 году свою знаменитую «Туманность Андромеды» . Стругацкие стали последователями именно ефремовского направления, раздвинув горизонт событий до XXII века. И хотя их первые произведения (сборник «Шесть спичек», повесть «Страна багровых туч» и другие) вполне соответствовали основной массе издававшихся тогда книг, все сразу же отметили главные отличия. Братья населили свои тексты вполне «реальными» персонажами из своего окружения, наделив их живым, разговорным языком. И это новаторство дало неожиданный побочный эффект. В СССР появились люди, напрямую отождествлявшие себя с героями произведений Стругацких («прогрессоры»), старавшиеся применить принципы книжных героев в повседневной жизни.

Ранний период творчества братьев уложился в какие-то четыре года, и с выходом повести «Попытка к бегству» (1962) можно говорить о втором этапе их литературной деятельности. Продлившись до 1970 года, он отмечен такими произведениями, как «Трудно быть богом», «Хищные вещи века», «Улитка на склоне», «Гадкие лебеди», «Обитаемый остров», где всё более явственно проступает конфликт личности и общества. И хотя Стругацкие в какой-то мере продолжили традицию русской литературы XIX века, средствами фантастики они обострили это противостояние до предела.

Произведения третьего периода — с 70-х по 90-е годы — больше тяготеют к социально-философскому жанру («Град обреченный», «Пикник на обочине», «За миллиард лет до конца света», «Отягощённые злом» и другие). Фантастические элементы приобретают всё большую абстрактность, опускаются многие технические детали, и на первый план выходит противостояние уже не человека и общества, а человека и всего мироздания. Стругацкие становятся яркими выразителями уэллсовской линии – фантастики социальных идей.

В 1991 году умирает Аркадий Стругацкий, но Борис Натанович выпускает под псевдонимом «С. Витицкий» ещё несколько произведений, правда, уже не имевших прежнего успеха. Да и времена настали другие. Если книги «шестидесятников» были больше похожи на философские трактаты или публицистические эссе, то в 90-х писали уже просто художественную литературу. В Россию хлынул мощный поток зарубежной фантастики, появилось множество новых форм – космоопера, фэнтези, — и у читателя случился кризис перепотребления. Началась атомизация по жанрам и направлениям, так что сейчас можно встретить человека, который не читал ни одного произведения Стругацких.

После этого Аркадий Шушпанов плавно перешёл к повести «За миллиард лет до конца света» . Законченная в 1974 году, она представляет в творческом процессе братьев скорее исключение, чем закономерность. Обычно Стругацкие, начав писать, где-то на середине бросали созданный текст и полностью переделывали первоначальный замысел. «За миллиард лет…» была написана сразу.
Формально относясь к третьему – философскому периоду, она получилась, тем не менее, самой наукоёмкой. Конфликт разрастается до противостояния человека и вселенной. Защищаясь от слишком большой упорядоченности, последняя решила воздействовать на некоторых учёных, заставляя их отказаться от собственных исследований.
Хотя, по большому счёту, можно было даже не привлекать идею гомеостаза мироздания. Человеческое общество ничуть не хуже справится с его ролью, ибо давно замечено: чем выше потенциал творческой личности, тем большее сопротивление окружающей среды она вызывает, вплоть до физического уничтожения.
* * *
Второй модератор дискуссии, Александр Богаделин, в своём выступлении решил осветить физическую суть описываемых в повести событий. Вначале был проведён краткий экскурс в термодинамику, утверждающую, что все процессы происходят с сохранением или возрастанием энтропии. В переводе на общечеловеческий это обозначает: всё стремится к увеличению хаоса и жаждет слиться с окружающей средой. Однако человек со своим неизбывным желанием преобразования природы явно выбивается из этого ряда. Отсюда и появилась идея гомеостаза мироздания как физического закона, поддерживающего равновесие между возрастанием энтропии и развитием разума.

А вот далее с трактовками Стругацких вряд ли можно согласиться. Для вселенной один учёный или даже город – это такой микроуровень, где уже действуют законы неопределённости (типа принципа Гейзенберга). Так что минимальная площадь её воздействия вряд ли будет меньше размеров Солнечной системы. Да и само «прорежение» исследовательских кадров может настолько ослабить человечество, что, случись в соседней галактике какой-нибудь космический катаклизм, например, взрыв сверхновой, упорядочивать природу будет уже попросту некому.
* * *
После такого обстоятельного вступления началась собственно дискуссия, в которой, по правилам клуба, должен высказаться каждый присутствующий.
Большинство выступавших подспудно проецировали описанную Стругацкими ситуацию на себя (что, в общем-то, и неудивительно), рассказывая о своём видении проблемы жизненного выбора. Правда, в повести у человечества практически нет никаких шансов в противостоянии силам мироздания. Но тут весьма кстати вспомнились слова из раннего произведения Виктора Пелевина, в котором Затворнику и Шестипалому пришлось решать аналогичную задачу:

— А ты уверен, что так можно научиться летать?
— Нет. Не уверен. Наоборот, я подозреваю, что это бесполезное занятие.
— А зачем тогда оно нужно? Если ты сам знаешь, что оно бесполезно?
— Как тебе сказать. Потому что, кроме этого, я знаю ещё много других вещей, и одна из них вот какая — если ты оказался в темноте и видишь хотя бы самый слабый луч света, ты должен идти к нему, вместо того чтобы рассуждать, имеет смысл это делать или нет. Может, это действительно не имеет смысла. Но просто сидеть в темноте не имеет смысла в любом случае.

—…Ты, кажется, вообразил, что я собираюсь с голыми руками идти против танка. Ничего подобного. Мы имеем дело с законом природы. Воевать против закона природы — глупо. А капитулировать перед законом природы — стыдно. В конечном счёте — тоже глупо. Законы природы надо изучать, а изучив, использовать.
…
— Угробят они тебя там, — сказал я безнадёжно.
— Не обязательно, — сказал он. — И потом, ведь я там буду не один... И не только там... И не только я...

Конечно, даже за два с половиной часа невозможно обсудить столь фундаментальную тему, но разговор о творчестве братьев Стругацких будет продолжен на следующем заседании Клуба (12 сентября) во время дискуссии по фильму Константина Лопушанского «Письма мёртвого человека». А 29 августа состоится третья лекция Ю.И. Ермилова из цикла «История искусств».