Остановка в пустыне

Вот и закончились мои мучения. Вот это и правда победа над долгостроем. Когда-то давно, лет 6 назад, я купила этот сборник стихов, и если бы не игры, то, честно, даже не знаю, как скоро бы я это прочитала. Не зацепило, к сожалению, а многого я будто бы и не поняла. Конечно, можно было бы сесть и погуглить, что о чем, что к чему, но я не стала. Для меня Бродский теперь прекрасен только в исполнении Земфиры. Буквально месяц назад услышала у нее песню, которая называется Джозеф, и почему-то уже тогда подумала, что это название сто процентов связано как-то с Бродским. И правда, часть песни, большая часть песни - строки из "новых стансов к Августе". И эта песня прекрасна, эта музыка идеально подходит под слова, поэтому, как только я наткнулась на сие стихотворение, все оставшиеся я читала…

Давно я не брала в руки поэтический сборник. Не тянуло меня на поэзию. Но вдруг, когда я заскочила на пару дней в Саратов, меня потянуло дочитать сборник стихов Бродского "Осенний крик ястреба". Его я так и не прочитала, ну не заходят мне стихи, написанные Бродским не в советский период его жизни. Поэтому вернувшись в Москву, я пошла добывать томик с "советскими" стихами в "Республику". Благодаря помощи консультанта и гугла в моей жизни и квартире появился сборник "Остановка в пустыне".

Читая Иосифа Бродского, я заметила, что, как и с Мариной Цветаевой, мне нравится далеко не все. Автор меняет слог, меняет тему, меняет так мной любимы ритм, что иногда заставляет меня недоумевать. Да и длинные поэмы не будоражат мой литературный вкус. В книге были как и новые открытия, к которым хочется…

Спрессованный свидетель эпохи. Где мысль о милой заменили стаканом брома. Давайте присядем на бетонную крошку у края Финского залива, как когда-то Иосиф присел на руины Греческой церкви. Нам полезно увидеть корни нашего времени и в том, и в этом. В лишённом корон двуглавом орле, в руинах церквей, в нелепом настоящем, прикрученном болтами и гайками к не нашему уже прошлому. В одиноком городе, где источник холода не в поздней осени или зиме, а в бетоне тюрем и сумасшедших домов. Давайте потуже завернёмся в казенный ватник, поскольку начальство уже пустило все кресты на дрова. И если "дым Отечества нам сладок и приятен", то лишь потому, что он крестообразен. Давайте потуже завернёмся в казенный ватник, поскольку календарь отощал и содержит лишь февраль и октябрь.

Определенная насторожённость в отношениях со стихами, заложенная известным спором между физиками и лириками, может заставить все-таки порешать вначале спор хотя бы для себя. Беру в руки авторский сборник «В пустыне»:

Одна ворона (их была гурьба, но вечер их в ольшанник перепрятал) облюбовала маковку столба, другая — белоснежный изолятор...

Между тем, классическое, свойственное поэзии обобщающее понятие «пустыня» не предполагает наличие электрических столбов в пустыне.

С другой стороны, чувство юмора Бродского (ну так, ворону Крылова, да на фарфоровый изолятор взгромоздить) все-таки заставляет вернуться к знаменитому:

Когда теряет равновесие Твое сознание усталое...

Если это лирика, то «когда» - это условие происхождения последующих событий. Если это физика, то «когда» - это вопрос о моменте…

Я ничего не могу говорить о Бродском... Ничего, кроме...Кроме того, что я не могу читать его без слез. Просто сердце вырывают его стихи.

При чтении подумалось, что то, как меняется восприятие стихов, их отражение в обществе, может показывать, какие изменения в этом самом обществе произошли. Запрет, суд, потом выдавливание в эмиграцию, возвращение Бродского (в виде стихов) на Родину. А теперь читаешь и понимаешь, что антисоветизм Бродского был преувеличен (обеими сторонами). Думаю, через довольно короткое время уже новое поколение читателей с трудом будет понимать, за что его выдавливали и за что его превозносили. Это и хорошо. Останутся собственно стихи, чистая поэзия, лишенная политического ажиотажа.

Вряд ли я когда-нибудь смогу прочесть всего Бродского. А если и прочту, начну сначала. Сегодня я чуть-чуть приблизилась к этому - прочла сборник, где большинство стихотворений были мне незнакомы. Это удивительно. С каждой строчкой я чувствовала все сильнее и сильнее, что Бродский мог всё. Он мог описать что угодно, как угодно, каким угодно стилем, языком и размером и вложить во всё глубочайший смысл. От одного прикосновения к этому смыслу мне порой начинало казаться, что меня засасывает. Сборник состоит из пяти частей - "Холмы" (скорее посвящены одиночеству, осознанию себя и жизни), Anno Domini (даже светлая любовная лирика пропитана некоторой горечью, а чем ближе к концу, тем горше), "Фонтан" (удивительные зарисовки, с гигантским смыслом, кроющимся за ними), "Поэмы" (самые-самые разные…

Наверно, тем искусство и берет, что только уточняет, а не врет, поскольку основной его закон, бесспорно, независимость деталей.

Этот сборник мне понравился чуть меньше двух других, прочитанных мной ранее. Нет, Бродский прекрасен всегда и везде, но просто все познается в сравнении. Во-первых, в этом сборнике были стихотворения, которые я уже читала в других (и это, в основном, были как раз те стихотворения, которые мне больше всего понравились). Во-вторых, некоторые стихотворения прошли мимо из-за недостатка фоновых знаний в области советских реалий и подробной биографии Бродского, жизни его друзей.

Самые-самые, которые я впервые встретила только в этом сборнике: «Я обнял эти плечи и взглянул…»; Для школьного возраста; Пророчество; Остановка в пустыне; с грустью и нежностью; 1…

Бродский в мелочах, Бродский о мелочах, но Бродский отнюдь не мелочь. Бродский говорит и рассказывает, Бродский смотрит в тебя, Бродский о тебе говорит. И если ты - живущий, ты найдешь себя в нем, как он нашел дорогу к тебе.