Почему я предпочитаю книги, написанные женщинами?

Фото: Authenticated News via Getty Images
Автор статьи: Maddie Crum

Мне и так хватает того, что мужчины учат меня жить в реальной жизни.

Все началось со случайности.

Я училась на первом курсе в колледже и собиралась навестить родителей. В дороге мне предстояло провести 45 минут. Отправляясь в поездку, я, как обычно, взяла с собой несколько книг: частично из-за того, что не могла выбрать, какую именно я буду читать, частично из-за своеобразного невроза – а вдруг самолет упадет?! Мне совсем не хотелось застрять где-то на необитаемом острове (или того хуже, в Уэйко, штате Техас), где даже почитать нечего!

Что касается чтения как хобби, я только-только окончила школу, где я по большей части читала научную фантастику, а также весьма концептуальные книги, которые мне рекомендовали учителя: Курта Воннегута, Чака Паланика и Дона Делилло. Преподаватели, на чьи лекции я записалась, задавали нам читать похожие книги. Единственным исключением из них был преподаватель, чей список состоял исключительно из книг, которые когда-либо запрещались или подвергались цензуре (сам себя он называл «негодяем», а одевался и разговаривал, как Хан Соло). И вот так, постепенно, я узнала о голоде Генри Миллера и познакомилась с изысканной прозой Владимира Набокова.

Мне никогда не приходило в голову, или, по крайней мере, я на этом не зацикливалась, что я читаю намного больше книг, написанных мужчинами и о мужчинах, чем тех, что были написаны женщинами и о женщинах. Было конечно несколько потрясающих исключений, но в целом, принадлежность к тому или иному полу не влияла на выбор книги, так же как она не влияла на выбор доктора или соседки по комнате. Я заявляла, что у меня прогрессивный взгляд на вещи и поэтому не делала различий между авторами-мужчинами и авторами-женщинами. Я читала то, что я читала только потому, что мне нравилось решать загадки, лежащие в основе сюжета, нравился тон этих книг, идущий вразрез с официально принятыми взглядами, нравилась их слегка завуалированная философия. Какой же подросток не хочет найти приемлемую для себя систему взглядов? Я не была послушным читателем; мне совсем не хотелось, чтобы кто-то за меня объяснил, что такое жизнь, или – еще хуже – чтобы меня снисходительно поучали.

Я не искала саму себя в этих историях, но все равно иногда находила. И когда это происходило, мне казалось, что я смотрюсь в одно из этих зеркал, которые увеличивают отражение, – и тогда я быстро отворачивалась.

Поэтому в моей дорожной сумке рядом с гигиеническими тампонами и спутанными наушниками можно было найти потрепанный экземпляр «В дороге» Керуака. Но неважно, читала ли я «легкую» или «серьезную» книгу, я не прислушивалась к тем историям, которые «разговаривали» женским голосом.
В ту самую поездку, с рассказа о которой я начала статью, я решила взять «Кролик, беги» Джона Апдайка и сборник коротких рассказов (это было мое домашнее задание). Я с нетерпением ждала возможности прочитать Апдайка, и с воодушевлением раскрыла книгу. Прочитав всего 20 страниц, я остановилась. Меня буквально затошнило от этого абзаца:

Интересно, богатые девушки фригидны или нимфоманки? Наверно, разные. В конце концов, все они просто женщины [...] Чудно, отчего это страстные бабенки обычно какие-то тугие и сухие, а вялые, наоборот, влажные? Тут главный фокус – сперва довести их до нужной кондиции. Уловить момент нетрудно. Кожа под шерсткой делается совсем мягкой, податливой, как щенячья шея.

Мне не нравится, когда аннотации предупреждают, что книга может вызвать негативную реакцию, но тогда я пожалела, что такой аннотации не было на обложке романа Апдайка. Эти слова – «мягкая, податливая, как щенячья шея» – я и сейчас, сама того не желая, вспоминаю время от времени. А когда я читала их в первый раз, мне казалось, что я превращаюсь в животное. А еще я чувствовала, что мои ощущения приходят в противоречие с тем, что говорил мне мой преподаватель, тот самый, кто познакомил меня с реалистичной литературой: «Это вам не «Книжный Клуб» Опры Уинфри. Чтение не лечит. Чтение не имеет лично к вам никакого отношения». Почему же в таком случае мне так не понравился Апдайк, настоящий волшебник слова, кто так искусно нанизывает букву на букву, что результат потрясает и поражает? Я не чувствовала себя читателем в полной мере, если я не могла доверять своим собственным ассоциациям, и вместо этого концентрироваться на том, как развивается сюжет и насколько мастерски воспроизводится реальность.

И вот, в первый раз, мне стало все равно. Поскольку чтение и сочинение книг – это в равной мере и создание мира с помощью букв и звуков, наиболее подходящих для этой цели, и объяснение, что такое мир (или выражение конкретного взгляда на этот мир). И я, студентка отделения английской литературы, на котором преобладали мужчины, весь день слушала, как они учат меня жить.

В следующие несколько лет я постепенно осознала, что, говоря в общем, книги написанные «не маргиналами» или написанные не о «маргиналах» (читай «мужчинами с белым цветом кожи») претендуют на объективное представление «истины» (как это случилось с моей некогда любимой «В дороге»). Это имеет смысл – их голоса звучат в унисон с самыми громкими (или искусственно усиленными) голосами, которые мы слышим каждый день. Или же они рисуют героев, которые не вписываются в общепринятые рамки, сомневаются в истинности мнения большинства или даже борются против него (моя все еще любимая «Бойня номер пять»).

С другой стороны, чтобы удержать интерес читателя, книгам, написанным маргиналами или о маргиналах, не нужны эти тщательно выстроенные сценарии об отщепенцах – в каком-то смысле мы все немного отщепенцы. Мы уже боремся с общепринятыми нормами, все, что нам надо, это прямо об этом заявить. И по мере того, как я взрослею, меня все больше интересуют эти истории.

Обязательный дисклеймер: #НеВсеМужчины. Конечно, есть и исключения – особенно за пределами колледжей и университетов. Но было бы неверно предполагать, что герои-женоненавистники (изредка создаваемые писателями-женоненавистниками), вроде Кролика, являются редкостью. Во многих современных книгах авторы-мужчины смеются или издеваются над женщинами и позволяют другим героям злоупотреблять их доверием. Карл Уве Кнаусгорд в своей автобиографичном цикле «Моя борьба» рассказывает о любовных связях с маленькими девочками. Джеффри Евгенидис (а он ведь доказал, что он может хорошо писать о женщинах) в романе «А порою очень грустны» описывает нелепую феминистку, которая видит первопричину всех социальных проблем в фаллической форме зданий. Джонатан Франзен готовится опубликовать роман «Purity», главная героиня которого – отважная женщина, превращающаяся в сумасшедшую затворницу, как только теряет привлекательность в глазах противоположного пола.

Надоело!

Эти истории, возможно, отражают реалии сегодняшнего дня, но им не следует мешать женщинам рассказывать о женщинах. А они это делают. Книги, которые написаны мужчинами, чаще упоминаются в литературных обзорах, чаще получают премии и награды и чаще вдохновляют других писателей-мужчин на создание своих книг. Одна женщина-писательница недавно призналась, что после того, как она взяла мужской псевдоним, ей стало проще общаться с литературными агентами. Эти признания привели к тому, что возникли различные общественные движения, например, движение за то, чтобы объявить 2014 Годом Читающей Женщины, а 2018 – Годом Женщины-Писательницы. Я думаю, что книжный рынок, не должен быть монополизированным рынком с ограниченным правом доступа, и надеюсь, что издатели присоединятся к моему мнению.

Ведь, неважно нравится мне это или нет, но принадлежность к тому или иному полу либо явно, либо неявно присутствует во всем, что я читаю. На самом деле, сидя в тот день в салоне самолета, я незаметно для самой себя дала обязательство читать (в основном) книги, написанные женщинами, ну, или, по крайней мере, читать их в таком же количестве, в каком я читаю книги, написанные мужчинами.

От Апдайка меня затошнило, и мне срочно требовался антидот. Я открыла тот сборник, что взяла с собой, и выбрала самый короткий рассказик – просто для того, чтобы переключиться на что-нибудь другое. «Wants» Грейс Пейли, всего 2 странички. Отлично!

Рассказ начинается с того, что рассказчица случайно сталкивается со своим бывшим мужем на пороге библиотеки. Те разногласия, что привели к краху их брака, снова всплывают на поверхность: у него были огромные амбиции, ей были по душе менее материальные достижения. Он злобно напоминает ей, как она никогда не приглашала на ужин их общих друзей; она размышляет о том, что она заслуживает. Мне запомнилось, как Пейли пишет:

Все эти 27 лет у него была привычка делать замечания, как бы походя, но они напоминали мне тросики для прочистки канализации: извиваясь, они сначала проникали в уши, потом – в горло, а потом – в самое сердце. Он исчезал, а я оставалась, и этот моток проволоки в груди не давал мне дышать. В общем, я села на ступени, ведущие в библиотеку, а он ушел.

Так просто и так безучастно она описала то, что я чувствовала несколькими минутами ранее, когда читала «Кролик, беги» – словно я сижу и слушаю, как мужчина пытается объяснить мне, кто я есть на самом деле. Именно по этой причине ее рассказ стал классикой, автор, который включил его в список журнала Recommended Reading некоммерческой организации Electric Literature, размышлял о ее «попытке не только написать о том, что неправильно, но и исправить то, что неправильно, а это намного важнее».

И вот почему писательницы, такие как Грейс Пейли, нужны. Потому что, читая «Wants» и другие ее рассказы, я видела себя. И я не выглядела сексуальной или похожей на странного лохматого зверька. Меня не окутывала аура тайны, у меня не было сверхспособностей, но при этом меня не требовалось спасать. Я выглядела, как обычный человек; не без недостатков, но все же неплохой человек. Я читала и перечитывала рассказ до тех пор, пока самолет не приземлился. И сейчас я помню его практически наизусть.

Перевод: two_cats
Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ