Поворотный роман Кадзуо Исигуро «Погребенный великан»

Дальше...

И вот роман «Погребенный великан» ( The Buried Giant ) наконец будет опубликован в начале марта, и это самая странная, рискованная и смелая работа, которую Исигуро представлял публике за все 33 года своей славной писательской карьеры. Роман охватывает многие ключевые темы его творчества, например, память и ее помутнение, искажение, а также наша неспособность лицом к лицу встретиться с прошлым. Но кроме этого «Погребенный великан» демонстрирует кардинальный отход от строгости и эмоциональной сдержанности романов Остаток дня и Не отпускай меня — это история любви, мрачная, меланхоличная, полная безысходности.

В центре сюжета «Погребенного великана» находится немолодая пара — Эксл и Беатрис, которые в поисках своего пропавшего сына пересекают опасные земли, где неведомы никакие законы. Они бредут в тумане всеобщей потери памяти — проклятия этой страны. Им встречается старый рыцарь сэр Гавейн, который путешествует подобно Дон Кихоту. Он берется сопровождать их и защищать от обыденных и сверхъестественных опасностей.

Кажется, Исигуро все еще немного беспокоится о том, как будет встречена книга. Возможно, ее воспримут как потрясающий прорыв, или же она станет очевидным провалом, если читатели оставят без внимания его фантастическое путешествие.

«Я не знаю, что из этого получится, — сказал он. — Захотят ли читатели отправиться следом за мной в этот мир? Поймут ли они самую суть моей работы или будут предубеждены против нее из-за внешних атрибутов? Посчитают ли они, что это просто выдумка?»

Kazuo Ishiguro. Фото: Эндрю Теста для "The New York Times"

Хмуро и ветрено в этот день в конце января в Чиппинг Кампден, маленькой деревушке, словно сошедшей с какой-нибудь открытки. Здесь, на юго-западе Англии, близ холмов Котсуолдс Кадзуо Исигуро и его жена проводят выходные в тишине коттеджа из желтого известняка. Писатель заканчивает работу над последними главами «Погребенного великана», сидя за аккуратным письменным столом на втором этаже и поглядывая на буйно разросшийся сад. В его лондонском доме все отвлекает — стопки книг, проекционный кинозал, пианино, его коллекция из восьми гитар. (Когда ему было чуть за двадцать, Исигуро безуспешно пробовал себя как певец и сочинитель песен. Теперь же он пишет песни для джазовой исполнительницы Стейси Кент и все еще играет на акустической гитаре «не хуже среднего любителя», как он говорит).

Деревня XIV века, бывшая прежде центром торговли шерстью, не может похвастаться разнообразными развлечениями, за исключением разве что долгих прогулок по окрестным полям и полуденных посиделок в местном пабе или кондитерской, которые можно по пальцам пересчитать. И все же он не уверен, что в деревне работается более продуктивно.

«Теоретически, эта обстановка располагает к тому, чтобы писать, но некоторые места просто слишком красивы, — сказал он во время интервью в уютной гостиной старинного дома с низкими потолками, словно построенного для хоббита. — На самом деле здесь лучше всего пить чай с пирогом».

Прежде чем перейти к разговору непосредственно о новом романе, писатель около часа рассуждал о Франции после немецкой оккупации, современной Боснии и Японии, о других местах, которые могли бы отчасти послужить фоном для его книги.

«Вы понимаете, в чем проблема? — спросил он, объясняя продолжительную работу над романом и то, что даже теперь ему трудно рассказать о его истоках. — Я долго не мог подступиться к этой книге».

Стоит ли удивляться поразительному перевороту, каким является «Погребенный великан»? В течение последних тридцати лет Исигуро, который родился в Нагасаки и вырос в Англии, неизменно разбивает вдребезги ожидания, совершенно по-новому открываясь читателю с каждым написанным романом.

Рассмотрев в первых двух книгах Японию после Второй мировой войны, он написал «Остаток дня», и эта история, рассказанная от лица английского дворецкого, принесла ему Букеровскую премию. Он опасался, что пишет об уже известных вещах, но критики с ним не согласились. Он вспоминает: «Я боялся, что люди скажут: «Это все уже было. Старик с сожалением оглядывается на прожитую жизнь, но ничего нельзя изменить». Вместо этого я слышал: «Все ваши книги о Японии, это для вас огромный шаг вперед». Это происходило практически со всеми моими работами».

Нечто подобное действительно повторялось с каждым новым романом. Когда в 1995 году вышел роман Безутешные , сюрреалистическая, призрачная история о пианисте в безымянном европейском городе, его приравняли к произведениям магического реализма. Роман Когда мы были сиротами критики и филологи назвали детективом. Книгу 2005 года «Не отпускай меня» признали каноном футуристической научной фантастики, хотя действие романа происходит в английской школе-интернате в 1990-х годах.

«Он поставил меня в тупик с первой своей книги», — сказал президент и главный редактор издательства Alfred A. Knopf Сонни Мета, который работал с Исигуро с 1989 года, когда вышел роман «Остаток дня».

И все же «Погребенный великан», который беззастенчиво проник на территорию Джоржа Р.Р. Мартина и Толкина, это очень резкий сдвиг даже для такого бунтаря как Исигуро.

«Будучи давним читателем Исигуро, я привык ждать неожиданностей, и я их получил, — так отозвался о «Погребенном великане» Лев Гроссман, писатель-фантаст и критик. — Окутанная туманами эпопея в духе историй о короле Артуре — это последнее, о чем я мог подумать».

По мнению некоторых поклонников «Погребенного великана» это настоящий скачок не только для Исигуро, но и для фэнтези в целом. Дэвид Митчелл, автор «Облачного атласа» в электронном письме заявил, что «если бы ему приставили нож к горлу» и заставили назвать его любимый роман Исигуро, то он выбрал бы «Погребенного великана» за то, как фантастические образы в нем вплетаются в размышления о любви и смерти.

«Сочетание фэнтези и беллетристики достигает того, что недоступно прямолинейному невыразительному реализму, — считает Митчелл и добавляет, что, вполне вероятно, «Погребенный великан» поможет избавить фэнтези от стереотипного клейма. — Отклонение от законов реальности необязательно означает появление эльфов с восклицаниями: «Скорее! С наступлением ночи эти леса будут кишеть великанами-людоедами».

По словам Исигуро атмосфера романа формировалась в большей степени под влиянием не фэнтези, а вестернов 1950-х годов и взрывных «антисамурайских самурайских» фильмов Масаки Кобаяси, на которых он вырос.

Писатель обратился к фантастическому антуражу частично от отчаяния. Последние пятнадцать лет он вынашивал замысел книги о коллективной памяти и забвении, которое служит обществу и культуре как средство исцеления от жестокости прошлого. В качестве места действия ему виделась послевоенная Франция или современные Босния, Америка, Япония. Но реальная история могла отодвинуть основную идею на второй план, сделав ее слишком узкой и политизированной.

«Мне хотелось создать обстановку совершенно незнакомую читателю, чтобы он не думал: о, да он же написал о распаде Югославии или о Ближнем Востоке», — сказал Исигуро.

Он нашел решение на страницах рыцарской поэмы XIV века «Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь». Когда Исигуро читал это произведение, описывающее Англию времен Артура как дикую, неуправляемую землю, населенную жестокими чудовищами, его озарило. «Меня не интересовал король Артур, дамы в остроконечных шляпах и турниры, но эта Англия, причудливая бесплодная земля, чуждая цивилизации — она была интересна», — так он описывал свои впечатления.

Писатель занялся исследованием жизни в VI веке, после отступления римлян и в период расселения англосаксов. «Я с восторгом открыл, что никто толком не понимает, что за чертовщина творилась, — весело сообщил он. — Это довольно туманный период британской истории».

Сюжет и персонажи сложились будто сами собой, но настоящей проблемой стали диалоги. Исигуро хотелось, чтобы речь была пропитана духом древности и немного походила на иностранную, но в то же время было важно избежать скучного и витиеватого стиля фильмов 1940-х годов о Робин Гуде. Он показал наброски жене, которая подтвердила его опасения, назвав диалоги просто «смехотворными».

В пересказе этой сцены Лорна Исигуро была более дипломатична. «Язык был немного неловкий и излишне эмоциональный, — вспоминала она за обедом в ресторанчике на главной улице Чиппинг Кампден. — Ис мастерски вытаскивает эмоции из истории. А великолепие слога — это не его».

Несмотря на жажду перемен, сказавшуюся на жанре, Исигуро проявил замечательную последовательность, сохранив свой лаконичный стиль и темы, неизменно захватывающие его внимание. Время и уязвимость памяти давно занимают писателя, и в последнее время эти проблемы носят больше практический, чем философский характер. В свои шестьдесят он чувствует, что умственные способности ослабевают. Он обращается к примеру легендарных авторов: Фолкнер, Диккенс, Хемингуэй — все они создали лучшие свои работы немногим позднее тридцати, и потому Исигуро волнует его старение как писателя.

«Все движется к упадку, — сказал он. — Раньше я без труда мог обдумывать действительно сложные вещи, удерживать их в голове. Теперь если у меня возникает какая-то идея, я ее записываю».

В последнее время Исигуро изучал тему старения писателей и музыкантов. Он указывал на чистую, сдержанную прозу Филипа Рота в романе Немезида и строгость и мрачность Дороги Кормака МакКарти как на одну из моделей. Возможен и другой путь — теплый и сочный стиль позднего Боба Дилана.

«Интересно будет увидеть, по какому пути пойдешь ты», — сказала Лорна, когда зашла речь о самом Исигуро.

«Обычный путь — это дорога постепенного угасания», — заметил ее муж.

«С тобой такого не произойдет, — ответила она. — Ты слишком хорошо к этому подготовился».

После того, как жена подвергла первые наброски «Погребенного великана» сокрушительной критике, Исигуро не был готов к новому удару по самолюбию. Вернувшись к работе над романом в 2011 году, он начал все заново и не показывал текст Лорне, пока не завершил книгу.

Он обратился к ней за советом по поводу подходящего названия. Они обменивались предложениями во время автомобильных поездок в свой загородный коттедж, мимо пастбищ и цветущих фермерских земель. Отбросив немало вариантов, они нашли то, что искали. Эти слова все время были перед ними, скрытые в самом начале романа, когда Эксл и Беатрис отправились в путь, и в эпизоде, касающемся «раскапывания» болезненных воспоминаний.

«Глубоко погребенный великан начинает шевелиться, — сказал Исигуро, делая отсылку к одной из сцен романа. — И когда он очнется, наступит хаос».

Автор: Александра Элтер
Перевод: Scout_Alice
Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ